Основы метасатанизма. Часть I. Сорок правил метасатаниста
Шрифт:
В клетке сидят несколько обезьян. Под потолок клетки лаборант вешает связку бананов, под бананы ставит стремянку. Одна из обезьян пытается на стремянку залезть и… садисты учёные тут же обливают её ледяной водой из шланга. Достаётся немного водных процедур и сокамерникам.
Дальше залезть на стремянку пытается вторая обезьяна. Недремлющие учёные обливают и её тоже. Ну и товарищей смелой обезьяны также обливают — за компанию.
Остальные обезьяны понимают —
Тем временем учёные вынимают из клетки одну мокрую обезьяну и сажают внутрь одну сухую — из другой клетки. Сухая моментально подлетает к стремянке — бананов-то хочется. Но вместо бананов неопытная тварь получает конкретных тумаков от более опытных животных. Им-то третий душ за день совсем не улыбается.
Меняют вторую мокрую обезьяну на сухую. Новенькая, само собой, тоже ломится к бананам и тоже получает свою порцию тумаков. Больше всех, разумеется, при «обучении» старается сухая обезьяна, которую били пять минут назад.
Делают ещё один обмен, ещё один. В конце концов, в клетке не остаётся ни одной обезьяны, которую когда-либо обливали водой. Однако к стремянке всё равно не сунуться. Потому что у обезьян установилась традиция — на стремянку не залезать.
В таком же положении — в положении Сухих Обезьян — находятся и современные нам Cтанки. Что конкретно будет, если они встанут на стремянку, им неизвестно. Но проверять им не хочется. Мало ли что?
Кстати, этим обстоятельством во многом объясняется и безумная «отвага» некоторых наших водителей. Они просто не понимают — что можно нарушать, а что нельзя. Ну а так как душа требует хоть что-нибудь да нарушить… ну, Вы поняли.
Подведу итог.
Мы с Вами живём в Культуре Страха. Этот Страх направляет людей по Пути Станка. Детский Сад — Школа — Институт — Работа — Пенсия — Могила. И на каждом этапе жизни у Живых Станков есть огромное количество границ-барьеров, которые им страшно перешагнуть. Собственно, эти-то барьеры и не дают станкам свернуть со своего скорбного пути.
Как отличить Живого Станка от человека другой культуры? Очень просто. Живой Станок не видит отличия между реальными страхами и иррациональными.
Например, я пишу: «Подёргайте ручку двери, а вдруг она открыта?». Мне на это приводят контраргумент: «Наркотики продавать нельзя, могут посадить. Но надо попробовать, вдруг не посадят. И продавать до тех пор, пока менты не повинтят».
Казалось бы — где «подёргать ручку двери», а где «попродавать наркотики»? Абсолютно разные ведь вещи? Ан нет. В голове у Станка и закрытые двери, и продажа наркотиков лежат на одной полочке. «Нельзя, и всё».
Теперь традиционное послесловие.
Конечно же, сейчас я услышу вопрос — а как же вылечить этих несчастных? Как заставить их свернуть со своего унылого и мучительного пути к неминуемой смерти?
Отвечу честно — не знаю. Меня это не слишком интересует. Мне вполне достаточно того, что я увидел некую закономерность.
Представим себе европейца,
Будет вменяемый европеец пытаться «вылечить» мусульман? Смею полагать, что не будет. Просто учтёт, что не стоит предлагать деловым партнёрам «пропустить по рюмочке» в честь подписания контракта. Ну и, само собой, закупится затычками для ушей, чтобы не просыпаться от криков муэдзина.
Утонувшие деньги
Буду сегодня последовательным. Раз уж я позавчера писал, что начинать статью нужно с вывода, оглашу итог вывод прямо сейчас.
А вывод будет таким: когда мы рассчитываем стоимость какой-либо вещи, телевизора там, автомобиля или операционной системы Windows, нас совершенно не должно волновать, сколько труда или иных ресурсов было затрачено на её покупку или производство.
Теперь буду рассказывать, почему это так.
Представьте себе, что некий автолюбитель купил трёхлетний советский автомобиль. Жигули. Допустим, за $4 000. И отъездил на нём ещё год. В течение этого года автомобиль регулярно ломался, и автолюбитель потратил кучу денег на его ремонт. Допустим, автолюбитель оставил за этот год в автосервисах $1 000.
Вопрос. Сколько теперь стоит автомобиль?
Советские люди часто идут «от издержек». То есть, за четыре тысячи долларов купили, ещё тысячу «вложили», итого получается пять тысяч.
Однако же, коллеги, ну какое дело покупателю, сколько денег мы потратили? Покупатель рассуждает по-другому: «Раз трёхлетние жигули стоят $4 000, следовательно, для четырёхлетних жигулей нормальная цена — $3 500». И на нашу цену в $5 000 покупатель справедливо нам заметит — «Зачем мне покупать машину у тебя за $5 000, если я могу купить за $4 000 трёхлетнюю?»
Очевидно, что нам уже никак не вернуть $1 000, сгинувшую в карманах механиков.
Ещё пример. Эдакий анекдот из жизни.
Россия. Кризис 1998 года. В июле доллар стоил шесть рублей, в сентябре — уже тридцать рублей. Мать семейства, педагог с сорокалетним стажем, идёт в магазин и покупает за доллары охеренно дорогую стиральную машину. Зять в шоке.
— Мама! Но ведь это же очень дорого!
— Не волнуйся, сынок. Я старые доллары потратила, дешёвые, которые ещё до кризиса по шесть рублей были куплены.
В чём ошибка пожилой женщины?
Да в том, что доллар, купленный за шесть рублей, стоит ровно столько же, сколько и доллар, купленный за тридцать рублей. Девушке в обменнике глубоко насрать, за сколько и когда мы этот доллар купили. И «дорогой» доллар, и «дешёвый» доллар девушка обменяет нам по одному и тому же курсу.
Совершенно неважно, сколько и чего мы затратили, важно, сколько предмет стоит в настоящий момент. Причём это относится не только к деньгам, потраченным на покупку предмета, но и к нашему труду.