Основы органического мировоззрения
Шрифт:
Это показывает, что ценности в чистом виде автономны в какой-то мере по отношению к реальному бытию, что интуиция ценностей как условие возможности оценок обладает априорным по отношению к предметному опыту характером. Ценности лишь «открываются», «воплощаются» в реальном бытии, которое может «обладать» той или иной ценностью, быть причастным миру ценностей, но не быть само по себе ценным. Поэтому и никакая личность сама по себе не может быть ценной, быть источником ценностей. Она может становиться ценной по мере своей причастности к миру ценностей. «Никто не совершенен, кроме Отца нашего».
Ценности априорны по отношению к предметному опыту, по отношению к реальному бытию. Это значит, что они независимы от предметного опыта. В то же время, будучи априорными, они не только «формы». Ценности по-своему не менее предметны, чем предметное бытие (см. превосходное обоснование материальной априорности ценностей у Макса Шелера [184] ).
Априорность
1. В смысле априорности аксиологического опыта по отношению к опыту предметному.
– Мы уже говорили о том, что при непосредственном переживании ценностей реальные «носители» их как бы «выносятся за скобки». Так, например, в восприятии чужого «я» мы стремимся прежде всего уловить ценностное содержание данного лица, угадывая «между строк» качество этого лица. Априорность аксиологического опыта лучше всего выражается в самом строении чистых ценностных суждений, где бытие - лишь предикат ценности.
184
См.: Шелер М. Избранные произведения. М., 1994, с. 299-328 (раздел «Материальное a priori в этике» из книги «Формализм в этике и материальная этика ценностей»).
2. В смысле априорности самих ценностей по отношению к аксиологическому опыту.
– Как мы уже отмечали, бытие ценности есть условие возможности оценок. Сущность эмоциональной жизни может быть понята лишь на основе бытия ценностей, переживаемых в эмоциях. Сами эмоции суть не что иное, как бессознательные суждения о ценности. Ибо, строго говоря, ценность есть не столько предмет оценки (этот предмет есть какой-то фрагмент бытия), сколько условие возможности оценок. Это условие возможности оценок, т.е. сами ценности, не могут быть, в свою очередь, предметом оценок; восприятие самих ценностей с необходимостью носит характер непосредственного созерцания, т.е. интуиции.
Таким образом, объективность мира ценностей носит особый, не предметный, а априорный характер.
Отсюда вытекает ряд существенных для понимания природы ценностей следствий. Во-первых, ценности трансцендентны по отношению к реальному бытию, которое может быть лишь причастным миру ценностей, но не быть само по себе ценностью. Но, с другой стороны, так как ценности воплощаются в бытии, что означает и приумножение самого мира ценностей (ибо всякая реализация положительной ценности сама по себе есть положительная ценность), то нужно признать, что реальное бытие имманентно миру ценностей. Ибо отрешенные категориально от бытия ценности перестали бы быть ценностями. Образуя, по выражению Н. Гартмана, «в себе сущую идеальную сферу», мир ценностей первично соотнесен с реальным бытием. Мало того, эта соотнесенность с реальным бытием составляет необходимый момент самой структуры мира ценностей. Поэтому радикальное противопоставление ценностей - бытию грешит неоправданным платонизмом. Если расширить понятие бытия за пределы «реального бытия» (бытие в пространстве и во времени), то ценности имманентны бытию, и само бытие первично пронизано ценностями. С полным правом поэтому Лосский определяет высшую ценность как «абсолютную полноту бытия» [185] . Первично и в пределе нельзя отделить бытие от ценности. Однако в нашем мире, в котором единство реального и идеального бытия существует лишь как необходимый минимум и как высшее задание, проводить различие между миром ценностей и миром реального бытия (в смысле трансцендентно-имманентного взаимоотношения между ними) методологически и по существу необходимо, что подсказывается самим характером аксиологического опыта.
185
Это определение содержится в книге «Ценность и бытие» (1931): «Ценность есть нечто выходящее за пределы противоположности субъекта и объекта, так как обусловливается отношением субъекта к тому, что выше всякого субъектного бытия, именно к Абсолютной полноте бытия» (Лосский И.О. Бог и мировое зло. М., 1994, с. 287).
Итак, непредвзятое описание (феноменология) актов восприятия и переживания ценностей убеждает нас в объективности мира ценностей как своего рода данностей эмоционального сознания. Имея в виду эту своеобразную объективность и закономерность мира ценностей, неподвластную рассудку, Паскаль и говорил о том, что, помимо «логики разума», существует «логика сердца» [186] . Характер «моих» психических актов носят при этом сами акты восприятия ценностей, мои эмоциональные реакции на них. Одна и та же ценность может при этом вызывать различные реакции. Так, чужой талант может вызывать восхищение у одних, зависть у других и пр. При этом мое восхищение само по себе является некоей положительной, а зависть - отрицательной ценностью. Эти ценности, дополнительные по отношению к основной (в данном случае - к чужому таланту), могут, в свою очередь, стать предметом переживания или восприятия наблюдающего меня субъекта или меня
186
Один из фрагментов Паскаля гласит: «У сердца свой рассудок, который рассудку недоступен» (Паскаль Б. Мысли. 1995, с. 189).
Иначе говоря, восприятие и переживание ценности имеет всегда многоступенчатый характер, вызывая более или менее сложные эмоции.
Тем не менее остается законом, что все мои эмоциональные реакции и симптомы возможны, если в моем сознании наличествует сама объективно данная ценность положительного или отрицательного характера. Эмоции не создают ценностей, а направлены на них или обладают ими. Объективность ценностей есть условие возможности аксиологического опыта.
Такова структура («eidos» [187] ) эмоциональной жизни и аксиологического опыта.
Но если феноменология аксиологического опыта убеждает нас в объективности мира ценностей, то какие же законы царят в этом мире? Иначе говоря, каково взаимоотношение между самими объективными ценностями? Ответ на этот вопрос может дать, опять-таки, сам аксиологический опыт, драматический характер самой нашей эмоционально-волевой жизни, в которой постоянно происходит борьба между ценностями высшими и низшими, постоянные конфликты между различными ценностями.
187
Эйдос — многозначный термин античной философии, означающий «вид», «форму», «фигуру»; у Платона — синоним «идеи», в феноменологии Гуссерля — чистая сущность, объект интеллектуальной интуиции.
Самая жизненно важная задача аксиологии - установление объективной иерархии ценностей сообразно их рангу. Заметим при этом, что говорить о высших и низших ценностях можно лишь при условии объективности мира ценностей.
Установление объективной иерархии ценностей может быть дано не путем отвлеченного умозрения, а на единственно достоверной основе самого аксиологического опыта, в котором «даны» ценности. Но если до сих пор предметом нашего анализа было строение аксиологического опыта, то теперь наше внимание будет устремлено на характер самих объективных ценностей, «данных» в этом опыте. Поэтому из области феноменологии эмоционального сознания мы переходим в область метафизики самих ценностей. Иначе говоря, аксиологический опыт будет теперь для нас уже не предметом, а лишь исходной точкой.
Глава 11. Относительная и абсолютная этика
11.1. О традиционных типах этики
Этика есть учение об общеобязательных нормах поведения, учение о должном, об императивных ценностях.
Как в онтологии, так и в области этики между философами нет единого мнения о характере морали, содержании нравственного закона, о происхождении и значении нравственности. Но в нашу задачу и не входит дать историю этики или подробную классификацию уже существующих этических систем. Равным образом, в нашу задачу не входит социологическое рассмотрение кодексов морали различных народов и культур. Подобные изыскания могут дать ценный материал для построения этики, но сами по себе они не могут обосновать этику. Ибо история этики еще не есть сама этика. Задачи социологии морали и философского обоснования морали - принципиально различны. Нравственное сознание проявляет себя в обществе и истории, но предметом и источником его являются сами моральные ценности. Иначе говоря, философское обоснование этики должно быть свободно от всякого социологизма и историзма. Мало того, философское обоснование этики не должно основываться и на психологии морали. Ибо психология нравственного сознания имеет своим предметом не сами моральные ценности, а их отражения и преломления в психике. Иначе говоря, философская этика должна быть свободна также и от всякого психологизма. Ибо, повторяем, цель настоящей главы - дать не историю или психологию этики, а саму систему этики.
Однако для ориентации читателя мы позволим себе краткое отступление в сторону с тем, чтобы дать, в качестве фона дальнейшего изложения, предельно сжатое обозрение основных типов традиционных этических учений. При этом, придерживаясь принципа, которому мы следовали в первой и во второй части нашего труда, мы будем располагать эти учения иерархически, по степени их сложности.
Простейший тип этики - гедонизм. Согласно этому учению, единственной положительной ценностью является чувственное удовольствие, наслаждение моментом. Девиз этого учения - «carpe diem, quam minimum credula postero» («Лови момент, как можно меньше заботясь о будущем» - Гораций [188] ).
188
См. прим. 81.