Особенные. Элька
Шрифт:
Сейчас, подходя к ее дому, я словно в детство вернулась. Вдохнула знакомый запах яблочного пирога, который великолепно пекла Елена Сергеевна, мама Кати. Позвонила в звонок, даже слегка надеясь, что мне не откроют. Глупо было так самонадеянно приходить. Школа школой, а здесь ее территория, на которую я вторглась, смутно представляя вообще, какие ответы хочу получить? Да и устроят ли они меня, ответы эти? Но мне открыли, и сомнениям не осталось места.
— Эля? — удивилась мама Кати, а меня удивило то, что меня вообще здесь помнят. Елена Сергеевна. Точно такая же, как мне
— Здравствуйте.
— Ты к Кате пришла?
— Она дома?
— Нет. Но скоро будет. Ты хочешь ее подождать?
Я неуверенно кивнула. А Елена Сергеевна улыбнулась, все еще в легком недоумении и пропустила меня внутрь. Запах яблочного пирога стал еще сильнее. Я даже вдохнула поглубже, чтобы уловить все его великолепие. А вот дом я не помнила. Но сейчас… он чем-то замок Егора напоминал. Вроде снаружи небольшой, но внутри много пространства. Не удивлюсь, если и здесь магия сработала. Или все дело в зеркалах в холле, потому что прихожей этот коридор назвать было сложно.
— Ты, может, что-то хочешь? Чаю? — предложила Елена Сергеевна с таким искренним участием, что мне стало неудобно отказать. И как же она отличалась от матери Егора, от домоправительницы Марты, от всего его семейства. И это отличие неприятно, не то чтобы удивило, скорее покоробило меня.
Мы прошли на кухню. Мне налили чаю и дали кусок яблочного пирога, того самого. Я несколько секунд, как дура, пялилась на него, чем привела в еще большее смятение маму Кати.
— Простите, просто… я с детства помню этот запах. Такого пирога, как у вас, я больше никогда и нигде не ела.
— Мне очень приятно это слышать, — улыбнулась женщина, — Хочешь, отрежу еще кусочек?
— Не откажусь.
Я умяла три. Умяла бы и четвертый, но постеснялась попросить. Мы мало говорили. В основном о школе. Об уроках, о том, куда я хочу поступать. Обычные, ничего не значащие вопросы, но Елена Сергеевна с таким вниманием слушала, что мне стало немного грустно. Ведь когда-то она была и моим другом тоже.
— Мам, я дома, — послышалось из коридора, — И с чего ты решила пирог печь, я чую его запах за километр? Его же кроме Эльки никто не люб.
Катька застыла на полуслове, увидев меня. Я бы усмехнулась, если бы не была также удивлена. Не ее появлением, а словами. Илюхина первой пришла в себя. Перекинула свои светлые волосы за плечи, выгнула бровь и хмыкнула:
— Ни в школе, ни дома от тебя покоя нет.
— Ты мне ответы задолжала.
— Екатерина?! — возмутилась Елена Сергеевна, — Как ты разговариваешь с гостями?
— Она не гостья. Она пиявка у меня на шее. Присосалась, хрен отдерешь.
— Катерина?!
— Прости мама, я в шоке. Эта. — знаю я, как Стервоза хотела меня назвать, но при матери не рискнула, — одноклассница, пять лет от меня нос воротила, а теперь преследует.
— Кто от кого воротил? — возмутилась теперь уже я. — Я прекрасно помню, как все это началось, это ты видимо запамятовала.
— Так, девочки, кажется, свидетели вам тут
Елена Сергеевна ретировалась, а я продолжила:
— Разве не ты первой послала нас с Ленкой?
— А вы не очень-то огорчились, — хмыкнула Катька.
— Да что ты знаешь вообще?
— Побольше тебя.
— Да ну, а я помню, как мы тут в вечной дружбе клялись, а на следующий день ты пересела к Лене за парту.
— Да, но Ленка-то в итоге к тебе пересела.
— Когда ты сама ее почти прогнала, — съязвила я. В тот злосчастный день моя подруга Катя исчезла, и появилась Стервоза.
Катька на мой выпад отреагировала странно. Странно спокойно. Я ожидала равнодушного хмыканья, презрительных взглядов, насмешек и ничего этого не получила. Зато меня буквально заставили встать со стула и потащили через коридор прямо наверх.
— Ты сдурела, полоумная?
— Сама такая, — огрызнулась Катька и распахнула дверь своей комнаты с ноги. Блин, а здесь все по-другому и в тоже время также. И розовое покрывало сохранилось, как и ковер, а вот стены стали другими, перекрашенные в персиковый цвет и домик барби исчез. Теперь его заменил компьютерный стол.
— И зачем ты меня сюда притащила?
— Не хочу, чтобы твои крики мама услышала.
— Боишься, что твоя мама узнает, какую дочку вырастила?
— Боюсь, что она узнает, какой выросла ты, — парировала Катька, а мне на нос что-то упало. Я смахнула неведомую букашку и уставилась на руку. На моей руке лежала звезда. Самая настоящая светящаяся звездочка, именно такая, как их все изображают. Пять лучей, которые трудно разглядеть в светящемся облаке света.
— Что это?
— Именно то, что ты подумала.
— Звездочка, которую ты не хотела мне дарить?
— Я не не хотела, я не могла. Разницу ощущаешь? Ты была человеком, да даже я не знала, что они магические. Папа просто запрещал к ним прикасаться.
— А сейчас можно?
— Ты даже можешь забрать ее с собой. Я принесу банку.
— Не нужно, — проговорила я, — И… слово «положила» здесь бы не подошло. Звездочка просто зависла в сантиметре от крышки стола. Не уверена, что ее вообще можно положить.
— Как хочешь, — пожала плечами Катька и глянула наверх, на потолок. Я тоже посмотрела и застыла с открытым ртом. Да уж, в нашем далеком детстве таких чудес не наблюдалось. Маленькие звездочки буквально на наших глазах затанцевали, преобразовываясь сначала в гигантский распускающийся цветок, бабочку, машущую крыльями, а затем в гигантскую надпись: «К+Э= Дружба?»
— Э… это что?
— Ничего, — замялась Катя, и замахала руками, — Ерунда. А ну прекратите, немедленно.
Но те и не думали останавливаться. Преобразовались из надписи в сердце и даже в мое лицо.
— Ни хрена себе у тебя питомцы. Они что, живые?
— Не совсем. И ты моего хранителя еще не видела.
— У таких как ты он тоже есть?
— А что? Я хуже других что ли?
Я не ответила. Мне срочно надо было присесть. Что я и сделала. Хорошо, что кровать так вовремя подвернулась. Я не сразу сообразила, что она действительно подвернулась, а не стояла там все это время.