Особенные. Элька
Шрифт:
— Привет.
— Привет, — проговорил он и оторвался от капота, — Ты не отвечала на звонки.
— Со мной такое бывает.
— Тогда я позвонил твоей закадычной подружке, но она почему-то отказалась тебя позвать.
— Вот как? Наверное, я была очень занята.
— Да, ты была в душе. И вот что странно, пахнешь также, как и утром.
— Я не мыла голову, — знаю, глупое оправдание, но единственное, которое пришло в голову.
— Эль, ты видимо забыла, что совсем не умеешь лгать.
— Ты приехал,
— Я посмотрел диск.
— И что на нем, ты мне конечно, не расскажешь.
Я не спрашивала, констатировала факт. В ответ Егор приблизился на расстояние вытянутой руки. Жаль, я не могу понять, о чем он думает, когда так пристально смотрит. Я вообще с трудом могу его понять. А еще не могу представить жизни без него, и когда между нами такое недопонимание возникает, хочется плакать от бессилия или сделать что-нибудь. Я первая пресекла расстояние разделявшее нас. Потянулась к нему и обняла. Глупо и слишком сентиментально. Но я слабая. Он — моя слабость.
— Я скучала.
— И я, — как-то неуверенно удивленно признался он.
— Не люблю, когда мы ссоримся.
— Мы разве ссоримся?
— А разве нет?
— Нет. Из-за чего? Из-за глупого видео. Ты была права. На нем нет совершенно ничего интересного. Просто помехи.
Я засомневалась, а Егор хмыкнул. Отпустил меня, полез в машину и достал злополучный диск.
— Держи. Можешь сама убедиться.
Он протянул его, а мне показалось, проверяет. Возьму или нет, поверю или нет, доверюсь или нет. Я доверилась.
— Он мне не нужен. Если ты говоришь, что это ерунда, значит, ерунда.
— Но есть еще один момент.
— Какой?
— Неприятно, когда любимая девушка тебе врет. Мне бы очень не хотелось, чтобы мы были именно такой парой.
— Я не вру. Просто… ты же мне тоже не все рассказываешь.
— Например?
— Например, вчера. Ты исчез после первого же урока и так и не сказал, где был.
— А ты хочешь знать?
— Конечно.
— Ну, хорошо, слушай. Я был на допросе, в особом отделе. Не самое приятное времяпровождение, особенно, если знаешь, что тебя сейчас будет допрашивать собственный брат.
— Тот, который исчез с родового древа?
— Да. И то, что мы родственники не помешало ему залезть ко мне в голову.
— Это больно?
— Раз в десять хуже, чем то, что я проделал с тобой на уроке.
Я поежилась. Тогда мне было очень больно, а если помножить это в десять раз. Брр. Бедный Егор.
— Я уже говорил, что не нуждаюсь в жалости.
— Почему?
— Потому что это признак слабости.
— Для меня ты самый сильный. Жить в такой семейке и не сойти с ума… прости, я что-то не то ляпнула.
— Эль, моя семья действительно сильно отличается от твоей. В моей признают власть, силу, и чем ты сильней, тем больше к тебе уважения. А такое понятие,
— Тогда тебе стоит послать к черту такую семью и завести новую. Хочешь, я буду твоей семьей? Буду волноваться, переживать, иногда кричать на тебя и ругать за опоздания.
— Обещаю не опаздывать, — улыбнулся он.
— Я не шучу вообще-то, — немного обиделась я, на то, что он не принял мои слова всерьез. Ведь все, что я сказала — правда.
— Прости, я знаю. Просто надо привыкнуть.
— А еще я буду тебя пилить, встречать со скалкой, если ты задержишься и грозно спрашивать: «Где ты был?»
— Я не против.
— Правда?
— Честное пионерское.
— Ты издеваешься?
— Над тобой? Никогда, — уже без всяких шуток проговорил Егор, наклонился ко мне так близко, что пришлось отступить. Как-то незаметно я оказалась зажатой между ним и машиной и, признаюсь, меня все устраивало.
— Если ты со мной, — прошептал он и поцеловал меня в шею, — То я хочу. Продолжил он и поцеловал туда, где бьется пульс.
— Чтобы ты.
И снова поцелуй, едва уловимый в губы.
— Всегда.
— Всегда? — выдохнула я, когда руки проникли под куртку.
— Всегда.
— Что всегда?
— Всегда была.
Я тоже вспомнила, что у меня есть руки и решила ими воспользоваться. Провела по его рукам, достала до груди, переместилась на шею и коснулась завитков на затылке. Он вздрогнул даже. И не впервые, но только сейчас так близко я увидела, как могут загораться его глаза. Словно вспышка жара, которая коснулась и меня. Передалась через поцелуй, ускоряя пульс, заставляя прижиматься все ближе, отвечать на поцелуи и забыть, что такое осторожность.
Я даже не представляю, как мы оказались в подъезде. И если бы вахтерша была на месте, она бы меня отрезвила. Но ее не было, зато в лифте было очень жарко. Особенно, когда тебя так целуют. Мысли путались, застилаясь чем-то другим, непонятным и неизведанным. Я не знала, что так называют желание, что это страсть, или разбушевавшиеся гормоны, которые сейчас захватили всю меня, и, если бы Егор не остановился… я бы, наверное, сама не смогла.
— Так хочется. — прошептал Егор, — Забыть об осторожности, о твоих родителях, о том, кто мы есть.
— И мне.
— Но я не стану торопить.
— И не надо.
— А кто говорил, что не готов? — заметил Егор.
— Ты здорово умеешь переубеждать.
— Даже так?! — он смотрел и… как там в женских романах пишут? Пожирал меня глазами. А я таяла, как масло на сковородке, теряя контроль, разум, саму себя, — В воскресенье, я отвезу тебя в одно место. Туда, где будем только мы.
— Свидание?! Вообще-то теперь я должна тебя на свидание пригласить. Ты устроил целых два. А я привыкла отдавать долги.