Особняк со странностями
Шрифт:
— Не могу сказать, что я досконально знаком с особенностями путешествий во времени, но теорию вероятностей изучал, — сказал он, буравя меня внимательным взглядом. Видно ждал, что сей факт не оставит меня равнодушной и впечатлит. Не дождавшись, продолжил: — Если мы предупредим Егора слишком рано, то существует возможность того, что ход событий изменится кардинально, приближая критический момент.
— Но-о, — неуверенно начала я, а потом отбросила все сомнения. Говорить — так начистоту! — Разве мы вообще знаем ход событий?
— Их
— Правда?!
— На самом деле, если хорошенько подумать, то вариантов для будущего убийства не так и много, — вполголоса поделился Илларион. — Гораздо важнее вычислить будущего убийцу, его сторонников, понять мотивы. Тогда предотвратить покушение не составит труда.
— Откуда такая уверенность?
Хладнокровные рассуждения Иллариона наталкивали на пугающие подозрения. С чего бы мужчине так хорошо разбираться в планировании убийств, да еще и с непробиваемой безэмоциональностью? Если только… он сам не занимался подобным. На досуге. И часто.
— Не забывай, что я ученый. А значит, и исследователь, — фыркнул Илларион. — Мне не престало сомневаться!
Хотелось бы верить и не поддаваться паранойе.
— Так, думаешь, Егору вообще не стоит об этом знать?
— Возможно, и так.
— И ты ему не скажешь?
— Нет, слишком рано.
— Еще друг называется! — обвиняюще выдала я. — А если будет слишком поздно, не думал?
Илларион гневно сверкнул глазами:
— Я прослежу, чтобы подобного не случилось.
Мне бы его уверенность! Да я бы горы свернула!
— Может, стоит допросить Эллу? С пристрастием, — тут же поделилась вспыхнувшей мыслью. — Как только она вернется из круиза.
— Не будет результата.
Идея оказалась откровенно революционной, но мне понравилась. И поэтому, когда Илларион так легко отмахнулся от предложения, стало обидно:
— И почему?
— Она нам ничего рассказать не сможет, — вздохнул мужчина. — Вряд ли что-то помнит.
— С чего ты…
— Если бы помнила, то и я бы помнил о твоих предыдущих попытках, — перебил с ответом Илларион. — И кто-то другой еще обязательно. Наверняка, ты и в прошлые разы была в особняке, мы не могли не встретиться. Поэтому допрашивать кого-либо об этом… бессмысленная трата времени. Только лишнее внимание привлечем.
Я приуныла:
— А если у нас не получится?
— Получится.
Незыблемая уверенность Иллариона немного передалась мне, позволив приглушить уныние.
— Запомни, — как можно серьезнее сказал мужчина. — Нет невыполнимых задач и тупиковых ситуаций, Катя. Из любой зад… х-м-м… проблемы можно отыскать выход. Если тщательно и упорно пытаться.
— Угу, — проворчала я. — А как же зарубки?
— А что зарубки?
— Ну сам же сказал, что их количество свидетельствует о предыдущих попытках! Двух! Провальных попытках! Ведь так? А что если и в
— Если так «положительно», — Илларион изобразил пальцами кавычки в воздухе, — как ты мыслить, то обязательно не получится!
Перед глазами всплыла картинка поминок. Прощальная фотография с черной ленточкой…
По спине прошелся холодок.
— Не дрейфь, мартышка! — улыбнулся мужчина, легонько похлопав меня по ноге. — В этот раз все обязательно получится! У тебя же теперь есть я!
Кивнув, я насилу улыбнулась. По скептическому хмыку Иллариона поняла — получилось неубедительно и криво.
Ну и ладно!
Все равно никак не могла избавиться от назойливой тревоги. Ведь кто даст зарок, что в прошлые разы Иллариона в помощниках у меня точно не было?
Несмотря на то, что, по словам Егора, я проспала безмятежным сном последние трое суток, эту ночь бессонницей тоже не мучилась. Правда, после ухода Иллариона длительное время не могла успокоиться и перестать думать, строить различные версии, прокручивать наш разговор. Тем более, что всех необходимых объяснений от ученого так и не получила.
Распалил, зараза, любопытство и смылся под предлогом, что ему срочно нужно все обмозговать. А обычно, если опять же верить Иллариону на слово, он привык это дело делать сугубо наедине с самим собой.
Ишь, какая неженка!
Но… пришлось уступить.
А куда было деваться? Особых вариантов мне не предоставили. Оставалось унять нетерпение, подождать и положиться на порядочность Иллариона. Пока же выпало довольствоваться малым, теми крохами информации, что ученый успел рассказать.
С мыслью, что магия и нелюди существуют, я свыклась сразу.
Не знаю даже и почему. Словно подсознательно всегда знала о подобном.
А может, это знание уже не было для меня в новинку. Что если в предыдущие два «ныряния» в прошлое, я тоже находила материальное подтверждение сверхъестественному? От того и не казалось мне сейчас это все… откровением.
Некий пробел в собственной памяти, как ни старалась я что-либо вспомнить о прошлом, видимо, неудачном опыте спасения Егора, откровенно напрягал. Тревожил.
Как можно застраховаться от будущих ошибок, если совершенно не знаешь, какой именно из твоих шагов может стать роковым?
Правильно.
Никак.
Все равно придется рисковать. Как и принято в обычной жизни. Ведь никто не волен знать, с какой крыши на него может упасть кирпич или за каким углом поджидает притаившийся вор.
В эти мгновения жизнь представлялась мне цепочкой вероятностей, каждое звено которой — ключевой, переломный момент, влияющий на всеобщий исход индивидуальной истории. Человек же, совершая собственный выбор за выбором, может, хоть и неосознанно, контролировать «звенья», изменяя кривые судьбы каждым принятым решением. Правильным или неправильным.