Особо сложные дела

Неручев Иван Абрамович

Когда Русанов вышел, начальник сказал внушительно:

— В интересах дела об этом недоразумении забудьте. Разболтаете — навредите себе и… мне. Учтите, что я подошел к вам по-отечески чутко и только в ваших интересах.

Затем крепко пожал Русанову руку и пожелал ему благополучно вернуться в свою страну.

3

Русанов оставил полицейский участок, подумав о том, что всё же с ним обошлись вежливо. Возможно, кто-то другой и затевал провокацию, но не вышло, помешали. Теперь ему уже ничего

не сделают — через два часа отходит поезд.

Из гостиницы он отправился на вокзал. За несколько минут до отправления поезда Русанов посмотрел в вагонное окно и… побледнел: на перроне стояла женщина в зеленом, с зеленой сумкой. Стало быть, с сумкой всё в порядке. Но где же муж дамы и зачем она здесь?

Заметив Русанова, женщина, не меняя позы, улыбнулась ему. А когда поезд тронулся, подняла зеленую сумку, погрозила его куда-то в сторону и послала удаляющемуся Русанову воздушный поцелуй.

— Тэк-с, тэк-с! — многозначительно загремел за спиной Русанова густой бас. Это был Грачев, инженер из группы Русанова, весельчак и балагур, с рыжими веснушками на белом круглом лице.

— А хороша, — продолжал шутливо Грачев, — хороша! Теперь понятно, почему твоя личность увиливала последние дни от нашей компании. Тэк-с, тэк-с!

— Оставь меня в покое! — вспылил Русанов.

— А ты не злись, медведь! — не успокаивался добродушный Грачев. — Я, конечно, понимаю тебя: с собой ее не возьмешь. Сюда мы тоже вряд ли снова попадем. И будешь ты только вспоминать зеленые глаза, зеленое платье, воздушные, а может и не воздушные поцелуи.

— Ладно, ладно, — сказал Русанов и растянулся на полке.

Появление на вокзале дамочки в зеленом встревожило его. А что если она провожала мужа? Не едет ли он в этом поезде, где-нибудь в соседнем купе? Ведь достаточно ему сбрить бородку и переодеться, и Русанов его не узнает.

Но зачем всё это нужно и, главное, кому? Если провокация в ресторане была бесцельной, к чему тогда ее затевали, зачем потащили его в полицию? Чем объяснить, в конце концов, великодушие полицейского? А что значит: «На этом мы с вами пока и закончим беседу?». К чему это «пока»? Или: «В своем сердце я сохраню вас надолго, господин Руссо»… И что он привязался к этой кличке, к этому «Руссо»?

Может быть, посоветоваться с товарищами? Но откуда знать, как товарищи поймут его! Нет, нет, он не враг себе. Он ничего не сделал плохого, за что можно краснеть.

Уже в самом конце пути Русанов попросил Грачева забыть об улыбке «зеленой куклы».

— Странный ты, Иван, — ответил Грачев, — с тобой и пошутить нельзя. Можно подумать, влюбился в эту зеленую даму… Ладно, ладно, никому не скажу о ней ни слова.

4

Прошло несколько лет. Русанов защитил докторскую диссертацию. Новатор в науке, он становился всё более популярным. О его работе много писали.

Что же осталось в сердце Русанова от того далекого происшествия? Почти ничего. Лишь иногда, во время сна, в памяти проносились смутные обрывки загадочного происшествия. И тогда с утра,

на час-два, у Русанова портилось настроение, он становился раздражительным, щемило сердце. Хорошо ли он сделал, что скрыл проклятую тайну? На этот вопрос он так и не мог дать себе вразумительного ответа.

Один из отпусков Русанов проводил с женой на Черноморском побережье. Прогулки по парку, катанья по морю, экскурсии и, в довершение всего, спорт. Иван Яковлевич и Вера особенно увлеклись теннисом.

Постоянным партнером Русанова был один приметный в тот сезон теннисист Глеб Николаевич Мирский, прозванный курортными острословами «человеком с ракеткой». Мирский привлек к себе Русановых не только мастерством игры. Он был остроумен, недурно пел, танцевал и умел рассказывать любопытные истории. Кем же был Глеб Николаевич Мирский? О нем ходили разные толки: одни считали его актером, даже замаскировавшейся знаменитостью, другие — преподавателем танцев, третьи — мастером спорта, четвертые — художником. Русанов же был убежден, что их новый друг работает в одном из советских посольств. Это угадывалось по изысканным манерам, по знанию заграницы, по разносторонней культуре, и даже, если угодно, это подтверждала и его скрытность — ценное качество дипломатического работника.

Правда, Вера считала, что Мирский иногда излишне осторожен, слишком уж окутывает себя таинственностью. К чему это? Почему бы, например, не сказать о своем местожительстве и профессии. Кстати, об этом его надо прямо спросить, обменяться с ним адресами. Нельзя же, в самом деле, терять из виду такого культурного и обаятельного человека.

По просьбе жены Русанов спросил об этом Мирского, когда они вдвоем катались на глиссере.

Мирский удивился. Неужели он до сих пор не сказал, что он врач-невропатолог, живет и работает на Урале, в одном даже городе с ним, Русановым. Правда, он врач начинающий, никому еще неизвестен.

— А вы, кажется, были за границей? — неожиданно, казалось бы без всякой связи с предыдущим, спросил Мирский.

— Не кажется, Глеб Николаевич, а совершенно точно. Имел счастье и… несчастье.

Русанов засмеялся. Последнее слово вылетело из его уст как-то неожиданно, само по себе.

— Почему же несчастье, Иван Яковлевич? — спросил Мирский.

— Я пошутил. Это было так давно.

— Ах, да, Иван Яковлевич, — воскликнул Мирский, — я всё забываю рассказать вам интересную историйку про одного нашего соотечественника. С ним за границей, не помню где, произошло нечто, напоминающее сказку из тысячи и одной ночи.

— Именно?! — насторожился Русанов.

Мирский помолчал и коротко рассказал случай, который произошел с Русановым за границей. Правда, он говорил так, что рассказ как будто не имел никакого отношения к Русанову, но от этого легче не становилось.

В рассказе Мирского были неточности. Он сказал, что тот гражданин, попавшись в воровстве, назвался Жан-Жаком Руссо и дал полиции обязательство сотрудничать. Безусловно, прячась под вымышленным именем, он и не думал о сотрудничестве, но всё же…