Особо сложные дела
Шрифт:
— Антон Никанорович, а не хранишь ли ты на квартире каких-нибудь служебных материалов?
— Думаю, что нет.
— Гм… только «думаешь». Значит, не убежден, что у тебя не завалялись где-нибудь, скажем в столе, те или другие черновые записи, расчеты, использованные чертежи?
Акимов развел руками. Он не понимал, куда клонит Размахов.
— Конечно, может быть, какие-нибудь листки и завалялись.
— В таком случае, товарищ Акимов, немедленно отправляйся домой и хорошенько проверь свое хозяйство. Ежели что обнаружишь, — всё тащи с собой;
— Могу ли узнать, чем вызвана такая срочность задания? И относится оно только ко мне или ко всем?
— Чем вызвано, не знаю, передаю распоряжение директора. И как будто бы директор интересуется только тобой.
Через полчаса Акимов был дома.
— Что случилось? — недоуменно спросила жена.
— Ничего особенного, Варя. Почему-то предложено посмотреть, нет ли у нас чего-нибудь недозволенного.
— Видимо, очередное профилактическое мероприятие, — улыбнулась Варвара и, подойдя к мужу, добавила: — не надо огорчаться…
— Откуда ты взяла, Варя, что я огорчаюсь?
— По лицу вижу…
— Мне просто жаль времени. Мог бы сделать вечером всё это…
Акимов занялся столом, перебрал книги. Всё в порядке. Очень хорошо!
Возвратись на завод, Акимов зашел к директору.
— Ваше срочное приказание, Алексей Алексеевич, выполнено, — по-военному отрапортовал он. — У меня, конечно, ничего дома быть не могло: на квартире я давно выполняю только что-нибудь второстепенное…
— У нас нет второстепенного, всё значительно. И потом, не надо забывать, что опытный враг по тончайшей жилочке может проникнуть в сердце. Вот почему, к слову будь сказано, я велел заготовить приказ, которым категорически запрещаю брать на дом любую работу.
— Лишнее напоминание никогда не помешает, — согласился Акимов, — но обидели вы меня зря.
— Я тебя обидел? Чем?
— Во-первых, вы побеспокоились только обо мне. С одной стороны, нужно благодарить за внимание, а с другой — от такого внимания кошки скребут на сердце. Во-вторых, и общий приказ как будто бы вызван каким-то новым отношением ко мне…
— Так. Всё понимаю, — сказал директор, — обижен моим вниманием! А ты не думаешь, что тебе могут оказать внимание не только свои? Надеюсь, помнишь: чтобы построить мост, нужны тысячи людей, а вот взорвать этот мост — достаточно и одного подлеца… Ясно, дорогой?
— Алексей Алексеевич, всё это бесспорно. Да ведь говорим-то мы с вами чорт знает на каком языке. Ведь вы говорите и всё не договариваете. Ради бога, в чем дело?
— Главное в нашей сегодняшней беседе, — засмеялся директор, — предельно ясно: я призываю к осторожности…
— И это всё?
— Всё.
— Честное слово?
— Начальник не имеет права давать честного слова подчиненному, — пошутил директор.
— А может быть, всё же что-нибудь скажете? — не успокаивался Акимов. — Может быть, я уже на прицеле у какого-нибудь врага?
— Чего захотел: разжуй ему и в рот положи! Полюбуйтесь, дескать, какая черная туча растет над головой… Ну-ну, не
Провожая Акимова, директор, как бы между прочим, сказал:
— Я хочу предупредить тебя, Антон Никанорович, еще об одном: мы с тобой сегодня ни о чем не говорили.
Акимов понимающе кивнул головой и поспешно зашагал к себе, в конструкторское бюро.
3
Варвара чувствовала себя с новыми подругами хорошо. Они дружили, казалось, по-настоящему, бескорыстно, без задних мыслей.
Анна Кирилловна совершенно доверительно рассказала Варваре, как Анна Викторовна пострадала от неудачной любви. Она отдала любимому всю свою душу… а он жил странной двойной жизнью, скрытничал, секретничал. Анна Викторовна не выдержала и ушла от него. Тонкая у нее душа, большие требования к себе и другим.
Варвара неоднократно восхищалась начитанностью, широким кругом знаний Анны Викторовны: вот как надо жить, как надо пользоваться дарами жизни!
Неудивительно поэтому, что она прислушивалась к каждому слову приятельницы, к каждому ее совету. А советов было много.
Однажды Анна Викторовна взяла под огонь семейную жизнь Варвары. Муж должен ближе стоять к повседневным интересам жены; жена, в свою очередь, должна жить интересами мужа. Другой путь, другие взгляды приведут к печальным результатам, к отчуждению, а затем к распаду семьи. Она, Анна Викторовна, знает много несчастных семей, она испытала эту горькую участь и на самой себе. (Анна Викторовна рассказала о крушении своей любви, пусть Варвара знает: ей доверяют самое сокровенное.) Варвару тоже может постигнуть такое несчастье. Анна Викторовна считает своим моральным долгом предупредить об этом. В самом деле, разве это не так?
Муж Варвары с головой ушел в работу; работа у него захватывающая, творческая. Варвара же занята только обязанностями домашней хозяйки. Она никогда не жила по-настоящему интересами мужа, далека от них, надо думать, ничего не понимает в его работе. Чем дальше, тем хуже: муж сильнее погружается в свои творческие планы, она — в повседневные мелкие заботы. Это и есть духовная разобщенность в семейной жизни.
В довершение своей атаки Анна Викторовна с неподдельной грустью заявила:
— Тогда и мы, ваши верные друзья, не в силах будем, деточка, помочь вашему горю, развлечь и утешить вас. Подруги не могут заменить разрушенной семьи.
Варвара была удивлена словами приятельницы: что-то странное чувствовалось в них, какой-то двойной смысл. Но какой? Не поссорить же она хочет ее с мужем? Что ей пришло в голову перестраивать ее жизнь? Не так уж она плоха. С мужем они друзья. Их интересы неделимы… И что значат все эти ее слова о работе мужа и о том, что Варвара мало знает про нее?!
Анна Викторовна угадала тревожное состояние Варвары. Предусмотрительная женщина решила, что положение должно быть исправлено немедленно.