Особое мясо
Шрифт:
В саму зону боксов они не заходят и остаются в комнате отдыха персонала, одна из стен которой представляет собой огромное окно, выходящее в производственное помещение — участок обезболивания. В этой зоне все поверхности и предметы выкрашены в белый цвет. Ослепительно-белый.
Высокий садится на стул, а второй спрашивает, почему нельзя войти в сам цех. Маркос отвечает, что вход в рабочую зону разрешен только сотрудникам, непосредственно участвующим в производственном процессе, причем каждый из них в обязательном порядке должен быть одет в специально разработанный стерильный костюм. Так снижается до минимума вероятность занесения в мясо какой-либо инфекции.
Один из сотрудников замечает гостей и, кивнув Маркосу, выходит из цеха в комнату отдыха. Это Серхио. Его профессия — забойщик скота. На нем белый комбинезон, черные сапоги, маска-респиратор, полиэтиленовый фартук, каска
Они с Серхио довольно часто вместе выбираются выпить пива после работы. Есть в нем что-то настоящее, думает Маркос. Он не станет косо смотреть на тебя только потому, что ты начальник, правая рука директора, не будет высчитывать, какую выгоду можно извлечь из знакомства с тобой. Не постесняется он и сказать тебе все, что думает, если что-то придется ему не по душе. Когда у Маркоса умер ребенок, Серхио не смотрел на него с сочувствием, не бормотал, что «Лео теперь на небесах, маленький ангелочек», не стоял рядом молча, не зная, что сказать, не избегал встречи с ним. Его отношение к Маркосу вообще не изменилось. В день, когда он появился на работе, Серхио завел его в бар и напоил. Весь вечер он не переставая травил анекдоты, и под конец у обоих текли по щекам слезы — от следовавших один за другим взрывов хохота. Нет, боль никуда не делась, зато он понял, что у него есть друг. Как-то раз он спросил его, почему тот работает забойщиком. Серхио ответил, что выбора у него особого нет: или глушишь один экземпляр за другим, или не знаешь, на какие шиши кормить семью. «Я ведь больше-то ничего особо и не умею, а за эту работу хорошо платят. Всякий раз, когда во мне просыпались угрызения совести, я вспоминал своих детей, и все становилось на свои места: именно моя работа позволяет мне обеспечивать их, делать их жизнь лучше, чем была моя. А что касается особого мяса — так ведь с его появлением появилась возможность решить проблему перенаселенности, снизить уровень бедности и — при всей его дороговизне — почти искоренить голод. У каждого живого существа свое предназначение. Предназначение мясного скота — быть забитым и съеденным. Моя работа людей кормит, и я этим горжусь». Серхио говорил что-то еще, но он уже не мог его слушать.
Когда старшая дочь Серхио поступила в университет, они пошли в бар отпраздновать такое событие. Между тостами он вдруг озадачился вопросом, сколько экземпляров расстались с жизнью, чтобы оплатить образование детей забойщика Серхио? Интересно, сколько раз он заносил свою киянку, сколько раз обрушивал ее на голову жертвы? Маркос предложил другу стать его помощником по организации производства, на что Серхио с достоинством ответил: «Предпочитаю киянку». Он оценил этот отказ и не стал выпытывать у друга причины такого решения. Все и без того было ясно. Серхио вовсе не хотел его обидеть. Он сказал то, что имел в виду. Просто, убедительно и честно.
Серхио подходит к новичкам и протягивает им руку. Маркос рассказывает: «Этот человек выполняет одну из важнейших технологических операций. Его дело — оглушить забиваемый экземпляр. Потом оглушенному перерезают горло. Серхио, покажи ребятам, как нужно работать».
Он предлагает кандидатам встать на возвышение перед окном. Отсюда, сверху, им будет отлично видно все происходящее в рабочем боксе.
Серхио выходит в зал и поднимается на платформу. Взяв в руки киянку, он кричит: «Давай! Пошел!» Ползет вверх подъемная дверь, и в бокс вталкивают абсолютно голую самку. Совсем молоденькую — лет двадцать, не больше. Она вся мокрая, а ее руки связаны за спиной пластиковой стяжкой. Она пострижена наголо. Бокс узкий. Она почти не может в нем пошевелиться. Серхио подгоняет скользящую в пазах решетку из нержавеющей стали, устанавливает ее точно на уровне шеи самки и фиксирует блестящую железку. Самка дрожит, по ее телу то и дело пробегают судороги, она хочет вырваться из этого железного ящика. Ее рот открыт.
Серхио заглядывает ей в глаза и несильно, едва ли не ласково похлопывает ее по голове ладонью. При этом он что-то говорит ей или даже напевает. Что именно он произносит, наблюдателям не слышно. Самка замирает и явно успокаивается. Серхио заносит киянку и бьет жертву прямо в лоб. Раздается сухой стук. Удар наносится так быстро и так неожиданно, что зрители отказываются верить своим глазам. Самка теряет сознание. Ее тело обмякает, ноги подгибаются, и когда Серхио размыкает решетку, фиксирующую ее шею, она падает на поддон бокса. Открывается поворотная дверь, и поддон бокса
В зону боксов входит сотрудник разделочного цеха. Он ремнями привязывает самку за ноги к спускающимся с кран-балки цепям. Пластиковая стяжка, удерживавшая ее руки, разрезана, и рабочий нажимает кнопку подъемника. Тело подтягивают к потолку, и по системе подвесных рельсов транспортируют вниз головой в следующее помещение. Рабочий заглядывает в окно комнаты отдыха и приветственно машет Маркосу рукой. Имя этого сотрудника стерлось у него из памяти, но он точно помнит, как принимал его на работу месяца два назад.
Поддон бокса и пол цеха запачканы экскрементами. Рабочий берет шланг и включает воду.
Кандидат, тот, что повыше, спускается с возвышения и садится на стул, опустив голову. Сейчас его вырвет, думает Маркос. Но тот берет себя в руки и, во всяком случае внешне, успокаивается. Входит улыбающийся Серхио. Он явно доволен выполненной работой, равно как и произведенным впечатлением. «Ну что, ребята, понравилось? Кто-нибудь хочет попробовать?» Второй соискатель подходит к нему и говорит: «Я хочу». В ответ Серхио заливисто смеется и говорит: «Нет, сынок. До этой работы тебе еще расти и расти». Парень, похоже, разочарован отказом. «Сейчас я тебе кое-что растолкую. Если ты врежешь по лбу киянкой сильнее, чем нужно, то убьешь товарную единицу, а это значит, что мясо испортится, потеряет в классе. Если же ударить слабее, то экземпляр не вырубится и пойдет на линию разделки в сознании. Считай, тоже испорченное мясо. Въезжаешь?» Серхио по-приятельски обнимает кандидата и как бы невзначай основательно встряхивает его. «Слыхал, Техо? Ох уж мне эта современная молодежь! Молоко еще на губах не обсохло, а туда же — подавай им все и сразу». Все смеются, кроме второго соискателя. Серхио объясняет, что начинающие обычно пользуются пистолетом с ударным стержнем-болтом. «Так проще дозировать усилие, не ошибешься. Вот только скотина почему-то больше волнуется. Никак не удается ее успокоить. Вот Рикардо, наш второй забойщик — он сейчас во двор вышел отдохнуть, — он пистолетом пользуется и только учится обращаться с киянкой. А он, между прочим, уже полгода на этой должности. Так что, сынок, киянка — это для тех, кто уже много чего понимает», — подытоживает Серхио.
Тот, что повыше, спрашивает, почему Серхио разговаривал с мясом и что он ему говорил. Маркос удивлен тем, что новичок называет оглушенную на его глазах самку мясом, а не экземпляром, головой или, скажем, продуктом. Серхио рассказывает, что у каждого забойщика есть свой секрет успокоения скотины и что каждый, кто приходит на эту работу, подбирает для этого какой-то свой прием. «А почему они не кричат?» — спрашивает высокий. Маркос не хочет отвечать на этот вопрос, не хочет вообще ничего говорить. Он хотел бы быть где угодно, лишь бы не здесь. Но он здесь, на работе и… Серхио отвечает за него: «У них удалены голосовые связки».
Второй снова поднимается по ступеням к окну и смотрит, что происходит в секторе боксов. Он опирается руками на стекло и заглядывает в рабочую зону. В его взгляде — страсть и нетерпение.
Маркос понимает, что этот кандидат — человек непредсказуемый и даже опасный. Такое желание убивать выдает неуравновешенную личность. Вполне вероятно, что он сорвется, так и не успев привыкнуть к тому, что здесь следует воспринимать как обычную рабочую рутину, — доведенное до автоматизма убийство людей с их последующей бесстрастной переработкой в еду.
12
Они выходят из комнаты отдыха, и он объявляет, что теперь им предстоит ознакомиться с рабочим процессом в цехе забоя и спускания крови. «Мы что, прямо в цех пойдем?» — спрашивает второй. Он смотрит ему в глаза и невозмутимо отвечает: «Нет. В цех мы заходить не будем. Я ведь уже объяснял, что в рабочее время там могут находиться только члены бригады, назначенные приказом по комбинату и прошедшие дезинфекцию. Мы же таковыми не являемся». Соискатель молча отводит взгляд. Он стоит, засунув руки в карманы, но даже в этой статичной позе читается сжигающее его нетерпение. Маркос начинает подозревать, что этот человек вовсе не претендует на работу. Время от времени такие люди приходят якобы на собеседование, но на самом деле единственная их цель — побывать на экскурсии и посмотреть на то, как убивают людей. Убивают по-настоящему. Кто-то хочет пощекотать себе нервы, кому-то это зрелище действительно доставляет удовольствие, кого-то разбирает любопытство, а кто-то просто хочет поставить галочку в списке туристическо-событийного опыта. Был. Видел. С точки зрения Маркоса Техо, таким людям просто не хватает мужества признать и оценить всю тяжесть этой работы.