Особое задание
Шрифт:
В это время в комнату осторожно вошел Хуан. Он наклонился к самому уху Гэ Вэня и что-то быстро зашептал, время от времени бросая взгляды на У Чжи. Лицо Гэ Вэня вытянулось, чувствовалось, что он возмущен. У Чжи спросил, что произошло.
— Толстый Дун, кажется, подслушал наши переговоры, — понизив голос, сообщил Гэ Вэнь, — и сейчас он в своей комнате во весь голос проклинает и Красную армию и тебя. Что нам теперь делать?
«Этот Дун — законченный негодяй! — подумал У Чжи. — Надо его как-то прибрать к рукам, иначе беды не оберешься!» Вслух он сказал:
— Вот смотрите сами: в вашем отряде все бедняки
— Правильно! — воскликнул Гэ Вэнь и выбежал из комнаты. Хуан — за ним.
У Чжи прислушался. Похоже было, что они вошли в комнату Цинь Бяо, но там было подозрительно тихо.
«Цинь Бяо легко выходит из себя и в таких случаях кричит так, что во всем доме слышно, почему же сейчас там тихо?» — недоумевал У Чжи.
Он открыл дверь и осторожно вышел во двор, будто по нужде. На небе не было ни звездочки. В одном из окон горел свет. Во дворе у этого окна безмолвно застыли две фигуры. Они прислушивались к тому, что делается в комнате. Его заметили, и один из стоявших под окном махнул ему рукой. У Чжи, стараясь ступать осторожно, подошел к ним и узнал Гэ Вэня и Цинь Бяо. Слышно было, как в комнате опьяневший Дун разглагольствует:
— Уйдем, старина Чжан! Дома у меня было полно и слуг, и наложниц, и мулов, и лошадей… И теперь я не желаю прислуживать ему! Как говорится, чаша переполнилась! Я все прекрасно… понимаю… с одного взгляда!
— А-а, ерунда! В эти смутные времена лишь бы прокормиться. «Раз уж стал монахом, то знай себе бей в свой колокол!»
— Ты дальше своего носа ничего не видишь! Уйдем в отряд к Сюй Яо-мину, и там будет у нас и жратва и одежда. Он настоящий командир, не то что этот чурбан Цинь! Цинь сам ходил на поклон к Сюй Яо-мину, но ничего не добился… Сейчас связался с этим негодяем У Чжи, а польза от этого какая? Что за тип этот У Чжи? Я давно… чувствую, что он лазутчик коммунистов… Вот увидите, рано или поздно я убью его!
— Хватит тебе! — прервал его третий голос — Смотри, услышит кто-нибудь, не поздоровится! Ты хорошо знаешь характер Циня.
— Плевать! Чего мне бояться? Я однажды уже чуть было не искалечил его! Цинь мне и в подметки не годится, кто кого бояться должен — это еще вопрос! Если он думает связаться с коммунистами, то я и его на тот свет заодно отправлю, а Сюй Яо-мин за это еще и наградит меня!
Цинь Бяо не выдержал, ударом ноги распахнул дверь и неожиданно вырос на пороге. Толстый Дун и три его приятеля сидели на расстеленной на полу циновке и пили водку. В одной руке Дун держал бутылку с водкой, в другой — разорванный веер. Видно было, что он много выпил: глаза налились кровью, на скулах отчетливо проступили желваки. Увидев Цинь Бяо, он струсил, но постарался не подать виду и, заикаясь, спросил:
— А… брат… Цинь… ты чего хочешь?
— Прикончить тебя! — отрезал Цинь Бяо и подскочил к нему.
Толстый Дун вскочил, словно подброшенный пружиной, и замахнулся на главаря водочной бутылкой, но тот успел схватить его за кисть руки, и бутылка отлетела к стене — осколки ее посыпались на пол. Цинь Бяо изловчился и, схватив толстяка за волосы, сильным рывком бросил его на пол.
— Пощади меня, брат,
Но Цинь Бяо прижал его ногой к полу и достал пистолет:
— Ты ведь хотел получить награду, вот и отправляйся за ней к Янвану [46] , — и выстрелил ему в голову.
Позеленевшие от страха приятели Дуна молча наблюдали за происходящим.
Цинь Бяо с совершенно спокойным видом, словно ничего не произошло, повернулся к ним и погрозил пистолетом.
— А вы берегитесь! Посмеете у меня пикнуть — отправитесь следом за ним!
— Нет! Нет! Нет! Мы не будем! — в один голос закричали все трое.
На ночь У Чжи устроился в комнате Гэ Вэня. Духота и москиты не давали уснуть, поэтому они расстелили циновки на полу около раскрытой двери, но и здесь не чувствовалось прохлады.
46
Янван — владыка ада.
Они сидели на корточках и, обмахиваясь веерами, беседовали. Гэ Вэнь поведал У Чжи печальную историю своей жизни. Семья его отца состояла из семи человек, но после двух голодных лет в живых остался один Гэ Вэнь. Со слезами на глазах говорил он о том, как смерть унесла одного за другим его родных и близких. Затем он откровенно рассказал о первых днях своего пребывания в банде Цинь Бяо. Когда он впервые в жизни грабил одного купца и тот, упав ему в ноги, слезно молил не убивать его: «Пожалей меня, пожалей! Меня дома ждут старушка мать, жена, дети!», у Гэ Вэня не поднялась рука выстрелить в этого человека. Увидевший это Цинь Бяо сказал, что если Гэ Вэнь не застрелит торговца, то он, Цинь Бяо, тут же застрелит Гэ Вэня. Закрыв глаза, дрожащей рукой Гэ Вэнь выстрелил в несчастного.
«Разве есть смысл в такой жизни?» — часто, оставаясь ночью наедине с самим собой, спрашивал себя Гэ Вэнь и, не находя ответа, мучился от угрызений совести. Но чем дальше, тем больше затягивала его разгульная разбойничья жизнь, тем глубже погружался он в смрадное болото этой жизни. И выхода из этого болота уже не было. А попробуешь покинуть банду, тебя «пришьют» свои же или земляки убьют.
Где-то около полуночи небо прорезала молния. В ее ярком свете внезапно возникло бледное худое лицо Гэ Вэня, сидевшего с опущенной головой. Некоторое время в комнате царило молчание. Но вот Гэ Вэнь справился с собой и тихим голосом спросил:
— Брат У, а таких людей, как я, принимают в Красную армию?
— Конечно, принимают, — утвердительно ответил У Чжи. — Но для того чтобы участвовать в революционной работе, не обязательно сейчас же вступать в Красную армию. Если ты по-прежнему останешься в своем отряде, то и там можешь принести большую пользу. Прежде всего ты будешь положительно влиять на Цинь Бяо. Если ваш отряд сейчас действительно не может присоединиться к Красной армии, то никто не запрещает вам сотрудничать с ней нелегально. Кроме того, ты можешь просвещать тех, кто одурманен жаждой легкой наживы, можешь читать им брошюры, которые я тебе передал. И если потом в Красную армию с тобой вступят еще люди, то это будет гораздо лучше, чем если бы ты ушел туда сейчас один.