Особое задание
Шрифт:
Все уселись, и мальчик-слуга принес чай.
— На этот раз вы надолго спустились с гор? — непринужденно спросил У Чжи.
— Хм! Разве могу я долго задерживаться? — вопросом на вопрос со злостью в голосе ответил Цинь Бяо. — Разве есть здесь клочок земли, на который я мог бы спокойно поставить свою ногу? — В комнате было душно, он расстегнул куртку, обнажив заросшую черными волосами грудь, и стал обмахиваться большим веером.
— Пусть предки проклянут этого Сюй Яо-мина! — мрачно продолжал Цинь Бяо. — Это такая сволочь! Когда он только стал бандитом и Сычуаньская армия гоняла его по всей провинции, я, Цинь Бяо, спас его, и не будь меня, он давно бы уже сгнил в земле. Сам он получает уже и жалованье и боеприпасы, а о старом друге совсем забыл — выкручивайся, мол, как знаешь! Скажи мне, брат У, можно
Гэ Вэнь, до этого молча куривший самокрутку из какой-то травы, нахмурив брови, добавил:
— Мы здесь находимся уже дня три. Брат Цинь лично дважды разговаривал с ним, но он до сих пор ничего нам не прислал. На языке у него мед, а на сердце — перец. И как только могли назначить командиром полка такого двуличного человека!
— Я думаю, поводов для особых опасений пока нет! — примирительным тоном сказал У Чжи. — Все, о чем вы меня просили, я сделал. Прежде всего я принес вам патроны — пятьсот обойм, — он встал, подошел к сложенным в углу ящичкам и открыл верхний.
— Здесь патроны разных калибров, — объяснил У Чжи. — А для вас двоих я принес несколько десятков обойм пистолетных патронов.
Он расстегнул свой халат, достал несколько обойм из висевших на поясе подсумков и сложил их на столе.
Все столпились вокруг стола, весело улыбались, шутили, только толстяк Дун продолжал сидеть на своем месте. Цинь Бяо не выдержал, схватил одну обойму и втолкнул ее в рукоятку своего пистолета. Обойма свободно вошла на свое место — отчетливо был слышен сухой щелчок. Лицо главаря расплылось в улыбке, и он от избытка чувств заорал:
— Да ты настоящий друг, брат У!
— Это пустяки! — отнекивался У Чжи. — Я вам всегда помогу, чем сумею. Теперь поговорим о другом… — и он замолчал, выразительно взглянув на толстого Дуна и Хуана.
Цинь Бяо не понял его намека, но Гэ Вэнь сразу догадался, в чем дело, и торопливо сказал:
— Брат Хуан, брат Дун, сходите на кухню, посмотрите, готов ли обед.
Хуан молча поднялся со скамьи и вышел из комнаты. Толстый Дун по-прежнему сидел на своем месте, словно сказанное совершенно к нему не относилось. Гэ Вэнь нахмурился и холодно произнес:
— Старина Дун, нам нужно обсудить с братом У некоторые вопросы, выйди пока!
— Никуда я не выйду! — с потемневшим лицом заявил Дун. — Не зря говорят: «С добрыми намерениями не прячутся от людей, а раз прячутся, то это не к добру!» Что это за дела, которые нужно от меня скрывать?
Взбешенный Цинь Бяо с силой стукнул кулаком по столу; жалобно зазвенели перевернувшиеся чашки.
— Убирайся отсюда! Уйдешь ты или нет?! — закричал Цинь Бяо так, что задрожали окна, и налившимися кровью глазами в упор уставился на Дуна.
Тот в ответ злобно сверкнул зрачками и опрометью кинулся вон из комнаты.
— Теперь говори, брат У! — торопливо произнес Цинь Бяо.
— Я надеюсь, вы получили мое письмо?! Перед теми, кто будет продолжать идти по пути разбоя и грабежа, нет никакой перспективы! Вам есть над чем призадуматься. У Красной армии и людей и боеприпасов меньше и вооружение значительно хуже, чем у белых, а все же она одерживает победы. Только в наших горах разбито тринадцать полков Сычуаньской армии: она потеряла убитыми, ранеными и пленными более четырех тысяч солдат и офицеров. Да вы, вероятно, и сами уже знаете об этом. О чем это говорит? Как река наполняется водой из своего источника, как дерево берет соки из корня, так и коммунистическая партия и Красная армия черпают свои силы у сотен миллионов простых китайцев, чьи интересы они защищают. Коммунистическую партию и Красную армию поддерживают все трудящиеся, которые больше не в силах терпеть притеснений эксплуататоров, поддерживают все бедняки, перед которыми сейчас закрыты жизненные пути, но которые не хотят быть безродными рабами. Одним словом, с коммунистами связаны чаяния и надежды, всех честных китайцев. Да вы и сами в прошлом были простыми крестьянами и, только зажатые тисками жизни, оказались вынужденными стать бандитами, которые ежедневно рискуют своей головой. Ведь это так?! Сейчас вы оказались между двух огней: Красной и белой армиями. Это очень опасное положение. Вы грабите и убиваете мирных жителей, поэтому местное население вас ненавидит. С Красной армией вы воюете, белые, как вы сами видите, также
Но вопрос его остался без ответа. Цинь Бяо просто не знал, что сказать, и когда У Чжи замолчал, только веер в руках главаря задвигался быстрее. Гэ Вэнь сидел с мрачным видом, низко опустив голову, и тоже молчал.
Слова У Чжи, безусловно, не могли не задеть обоих бандитов за живое. Им ясна стала бесперспективность их нынешнего положения. Действительно, не так-то просто обеспечивать всем необходимым больше сотни людей: ежедневно их кормить и поить, одевать, снабжать оружием и патронами. Разве грабежи могут дать все необходимое? Они на собственной шкуре чувствовали, что положение их ухудшается с каждым днем, что дорога, которую они избрали, становится все уже и уже. Раньше они не думали об этом и жили по принципу: прошел день — и ладно, плыли, как говорят, по течению. И только теперь этот человек с открытым взглядом и ясным умом впервые отчетливо поставил перед ними все эти сложные вопросы.
— Прошлый раз в своем письме я писал, что перед вами открыты три пути, — продолжал У Чжи. — Бороться вам с Красной армией, естественно, никакого смысла нет, так как даже прекрасно вооруженные и оснащенные белые армии терпят от нее поражения. А вот два первых пути заслуживают того, чтобы о них подумать. Я не стану скрывать от вас, что в 4-й армии у меня есть друзья, и, если вы решитесь встать на сторону Красной армии, то я смогу «навести для вас мостик». Конечно, было бы самым лучшим и для вас и для местного населения такое решение. Но если вы сейчас не готовы пойти поэтому пути прямо, то есть и другой выход: внешне все сохранить так, как есть, а на деле по мере возможности помогать Красной армии. От этого вы ничего не потеряете, а в трудную минуту вам даже помогут… — Он помолчал немного, потом заговорил о другом: — Брат Цинь, я выполнил и вторую твою просьбу! — С этими словами он вынул из кармана мандат, подписанный командующим Ли, которым Цинь Бяо назначался командиром полка миньтуаней в юго-западных уездах провинции.
Цинь Бяо взял мандат и передал Гэ Вэню, чтобы тот его прочитал. Но Гэ Вэнь равнодушно взглянул на него и вернул главарю. Цинь Бяо держал мандат обеими руками, словно драгоценность:
— Брат У, ты удивительный человек! У тебя слово не расходится с делом, это просто здорово!
У Чжи понял, что сейчас мало надежд склонить Цинь Бяо перейти на сторону Красной армии, и поэтому решил всеми силами воспрепятствовать тому, чтобы тот переметнулся к гоминдановцам.
— Ну вот, брат Цинь, ты получил, что хотел. И мне в связи с этим хочется сказать тебе еще несколько слов. Можешь мне поверить — я хорошо знаю как белых, так и красных, у меня есть друзья и среди тех и среди других. И я могу тебе довольно точно объяснить, как относятся к таким отрядам, как твой, обе стороны. Белые считают вас бандитами и если не могут просто уничтожить, то стараются «переформировать» ваши отряды в регулярные части; однако и после этого они относятся к вам, как к бандитам, и рано или поздно вы погибаете от рук подосланных убийц. Да ты, брат Цинь, наверное, и сам хорошо помнишь, какой смертью умер твой бывший командир Ло Янь-хой? Если бы ты в тот раз не сбежал, то боюсь, что сейчас не сидел бы здесь со мной… Красная же армия относится к таким, как ты или Гэ Вэнь, совсем по-иному. Коммунисты считают, что для вас никогда не поздно вернуться на правильный путь. Мне, например, совершенно ясно, что другого пути, как с Красной армией, у вас быть не может, и вы, если сумеете трезво оценить обстановку, поймете это рано или поздно… Да хватит тебе, брат Цинь, любоваться своим мандатом, он тебя совсем ослепил! Ты лучше бы еще раз вспомнил о смерти Ло Янь-хоя, ведь с тех пор не прошло еще и трех лет.
Но Цинь Бяо никак не мог насмотреться на полученный мандат: ведь сбылась его давняя мечта! Теперь он померяется силами с Сюй Яо-мином! И раз этот документ попал ему в руки, как же он может отказаться от него? Но одно упоминание о судьбе Ло Янь-хоя бросало его в дрожь.
Цинь Бяо ласково поглаживал своей огрубевшей рукой мандат, но на душе у него было неспокойно. Он чувствовал себя словно в западне и не решался сказать что-нибудь определенное.
Гэ Вэнь прекрасно понимал состояние своего начальника и решил прийти ему на помощь.