Особое задание
Шрифт:
— Цыц! — одернул его Мартынов. — Политрука нашего не знаешь?..
А Боголюбов и в самом деле направился к воротам дома, где ждали его товарищи.
Молча наблюдали партизаны за происходящим внизу, прислушивались к доносившемуся галдежу, старались понять, что задумал политрук. Они увидели, что Боголюбов повел гитлеровцев в глубь двора, к плетню, отгораживавшему двор от гумна.
— Верно, хочет, чтобы мы ударили по фрицам с тыла! — догадался Бавтута.
— Стрелять? — нетерпеливо спросил Мартынов.
Но Бавтута не успел ответить, как политрук остановился, не дойдя до плетня. Остановились и немцы, обступили его полукругом. Один солдат отделился от группы и побежал обратно к хате.
— Лёпат, лёпат!.. Бистро давайт лёпат!
Хозяйка, видимо, не сразу поняла, что от нее требуют, и немец стал показывать жестами, что нужна лопата. Через минуту лопата была в руках Боголюбова.
— Расстреливать будут! — воскликнул Сидоренко.
— Нет, тут что-то не так! — ответил Бавтута — Расстрелять его они могли и там, где захватили.
— Да ведь и привел-то их сюда он сам, — недоумевал Мартынов.
Между тем Боголюбов почему-то не начинал копать, а лишь ощупывал землю лопатой, словно что-то искал. Ткнет в одно место, в другое, оглянется и вновь тычет. Немцы неотступно следили за каждым его движением. Но вот он раз-другой, нажав на лопату ногой, копнул глубоко, выпрямился и указал рукой на образовавшуюся яму Гитлеровский офицер заглянул туда. В то же мгновение политрук вскинул лопату и со всего размаху ударил его по голове. Немец свалился замертво, а Боголюбов, не переставая наносить лопатой удары набросившимся на него гитлеровцам, закричал:
— Стреляйте, товарищи! Стреляйте!..
В ту же секунду с чердака ударили ручной пулемет и два автомата; почти одновременно раздалась короткая автоматная очередь какого-то немца. Боголюбов упал….
Немногие из уцелевших гитлеровцев открыли огонь по чердаку. Сбежались сюда и немцы, бродившие по деревне. С каждой минутой положение партизан становилось все более трудным. Враги окружили дом, патронов было мало, едва ли их хватит, чтобы продержаться до тех пор, как подоспеют на выручку товарищи. А в том, что помощь придет, партизаны не сомневались: ведь там, в лесочке, конечно, слышат пальбу…
При первых же выстрелах капитан Николаев поднял бойцов по тревоге и повел их в деревню. Партизаны не шли, а бежали, предчувствуя, что их товарищи попали в беду. И все же за те 10–15 минут, которые понадобились, чтобы преодолеть расстояние до деревни, судьба их товарищей была решена… При первых же выстрелах погиб политрук Боголюбов. Вслед за ним наповал был убит Сидоренко. Дом загорелся, с каждой секундой становилось все труднее дышать, огонь проник на чердак. Бавтуте и Мартынову ничего не оставалось, как попытаться спуститься и в наступившей темноте разорвать вражье кольцо.
Первым стал спускаться по еще не загоревшейся, но уже дымящейся стене Бавтута. Здесь его настигла вражья пуля. Он упал на землю, отполз в сторону и стал стрелять из автомата, чтобы прикрыть отход товарища, но едва дал две короткие очереди, как на него навалилось несколько гитлеровцев. Он успел только крикнуть: «Прощай, Борис!» — и вслед за этим раздался взрыв гранаты. Мартынов понял, что Александра Бавтуты уже нет…
Почти сразу после этого на окраине деревни возникла сильная перестрелка. Подоспевшие бойцы третьей роты обстреляли и подожгли грузовики, стоявшие на дороге. Это заставило немцев, осаждавших загоревшийся дом, поспешно ретироваться. Отстреливаясь, они стали отступать.
Стрельба еще не утихла, когда отделение партизан огородами пробралось к горевшему дому. Здесь они нашли Мартынова. Едва живой, он спрыгнул, вернее свалился, с чердака. Рядом с ним партизаны нашли бесчувственное тело политрука Боголюбова. Он лежал с лопатой в руке среди груды фашистских трупов. Нашли партизаны и своего разведчика Бавтуту. Лицо его было изуродовано осколками гранаты. Рядом с ним распластались два гитлеровца, тоже
На окраине деревни бой принимал затяжной характер. На помощь немцам подоспела свора полицейских. Лишь поздно вечером остатки карательного отряда покинули деревню. Преследовать их партизаны не могли. Непредвиденный бой не только отнял время, но и всполошил гитлеровские гарнизоны. Чтобы избежать повторного столкновения с противником, пришлось изменить первоначальный маршрут, а новый оказался намного длиннее.
Еще в пути партизаны третьей роты услышали, что там, у моста, начался бой. Больно было сознавать, что невольно они стали виновниками тяжелого положения своих товарищей. Они спешили, но к назначенному месту подошли с большим опозданием. Стрельба давно уже прекратилась, и было неясно, ушли ли роты, атаковавшие мост с противоположной стороны, или все еще ждут их вступления в бой. Размышления капитана Николаева прервали немцы. Встревоженные недавним нападением, они непрерывно освещали местность ракетами и обнаружили партизан третьей роты прежде, чем они что-либо решили. Немцы открыли бешеный огонь, партизаны ответили огнем из всех видов оружия. Так третья рота втянулась в бой, завершившийся разрушением предмостной части насыпи и железнодорожного полотна. Но задание командования вывести из строя железнодорожную ветку на длительный срок осталось невыполненным. Немцам понадобилось всего четыре дня, чтобы восстановить движение…
А сводки Совинформбюро по-прежнему оставались тревожными. Фашистские полчища рвались к Кавказу…
Командование партизанской Бригады особого назначения приняло решение рвать рельсы на всем протяжении железнодорожной ветки.
Была сформирована объединенная ударная группа подрывников и разведчиков. Ей предстояло пройти по маршруту, уже знакомому минерам.
Была безоблачная, не по-осеннему теплая ночь. Более полусотни партизан с пятнадцатью навьюченными взрывчаткой лошадьми словно привидения скользили в темноте. Как обычно, впереди Игорь Лобанов с разведчиками, двое из них — Николай Харламов и Василий Филиппов — в головном дозоре. Вместе они отправились в тыл врага и с тех пор были неразлучны. Оба маленького роста, щуплые, по характеру — полная противоположность: Харламов — покладистый, спокойный, стеснительный; Филиппов — настырный, вспыльчивый и разговорчивый. Филиппов вооружен автоматом, а Харламов неразлучен с русской винтовкой, оснащенной оптическим прибором, если же необходимо выстрелить бесшумно, пользуется «мортиркой»… В бригаде, пожалуй, не было равного ему снайпера. Сходство друзей было только в том, что оба отлично ориентировались на любой местности.
Группа двигалась по совершенно открытому полю. Это наиболее сложный участок — невдалеке расположены села с гарнизонами немцев и полицейских. То тут, то там взлетают осветительные ракеты. Невольно партизаны пригибаются, озираются по сторонам. Достаточно отклониться на сотню метров вправо или влево, как колонна окажется в поле зрения наблюдателей противника. Проводники знают это и искусно ведут за собой колонну.
— После боя на мосту фрицы не дремлют… — шепчет Вася Филиппов своему напарнику. Харламов не отвечает. Он и сам заметил, что, когда они раньше проходили здесь, гитлеровцы лишь изредка освещали местность. Между тем предстоит одолеть не только этот открытый участок; после мелколесья придется еще три километра идти полем, прежде чем начнется густой лес. Противоположную его сторону немцы заминировали. И уже не один партизанский разведчик поплатился жизнью, пытаясь найти лазейку к полотну железной дороги. Харламов и Филиппов решили эту трудную задачу. Теперь им предстояло провести всю колонну по зигзагообразной узенькой полоске земли, свободной от мин.