Особое задание
Шрифт:
Пока девушка хлопотала по хозяйству, готовя нехитрый ужин, я решил по-быстрому искупаться. Когда ещё в эпоху гражданской войны удастся принять ванну?
Только-только набрал воды, залез, как явилось моё «сокровище». Хихикнув при виде меня и даже слегка смутившись, словно впервые видела голого мужчину (по крайней мере, раз пять видела), спросила:
– Вова, а откуда у тебя деньги?
– Взятку взял, – ответил я. – Вот сегодня иду это я, иду и думаю, а не взять ли мне взятку? Пошел и взял. А ты что подумала, что украл?
–
Пристроившись у ванны на специальной подставочке, начала поглаживать мои шрамы.
– Не болят?
Я только пожал плечами. Рука болела к перемене погоды, так это и хорошо, есть свой барометр. А сквозная иной раз побаливала, но терпимо.
А ручонка Полины тем временем начала перемещаться от шрама на груди к животу, а потом дальше…
Девушка немного поверещала – мол, куда ты такой мокрый, новую блузку испачкаешь, ужин остынет, но потом смирилась с неизбежным.
Ужинать мы сели поздно. И даже очень поздно. Я сам не ожидал от себя такой прыти, да и Полина тоже.
– А вот кому-то вначале не понравилось, – подколол я барышню.
– Так мало ли, что кому поначалу, – невозмутимо парировала она. – Всё по товарищу Марксу!
– В смысле? – опешил я. – Причем здесь товарищ Маркс?
– Ты три закона диалектики знаешь? Единство и борьба противоположностей, когда стороны, которые исключают друг друга, дополняют друг друга и находятся в неразрывном единстве. Ты мужчина, а я женщина. Мы противоположны, но не можем друг без друга. Так?
– Ага, – кивнул я, не в силах что-либо возразить. В восемнадцатом году ещё не знали ни о трансгендерах, ни о другой мути, всплывшей наверх.
– Второй закон – переход количества в качество!
– Ну, тут понятно. А как быть с отрицанием отрицания?
– Фи, – скривила Полина носик. – С этим-то как раз просто. Переход из одного качественного состояния в другое произошел после преодоления старого качества и вторичного принятия в новом виде. Словом, я превратилась из девушки в женщину, вот и всё.
С классиками не поспоришь! С этими мыслями мы и начали пить чай.
– Вова, а за что тебе премия?
Зараза ты! Я чуть чаем не подавился.
– А с чего ты решила, что я премию получил?
– Взяток ты не брал – сам говорил, что охранником работаешь, а кто охраннику взятки даст? Воровать не умеешь, – стала перечислять Полина. – А ещё у тебя в кармашке часики тикают, а раньше их не было. Ты бы показал, что ли.
Шерлок Холмс без трусов! Пришлось доставать карманные часы, врученные мне вместе с премией. Давно хотел заполучить часы, правда, мечтал о наручных. Но карманные, да ещё с такой гравировкой, тоже неплохо. Круче только «Почетный чекист», но до его учреждения ещё пять лет, а «Красное знамя» нашему брату не светит.
– Ого! – восхищенно сказала Полина, взвесив часы на ладони, открыла крышечку и начала читать: – Товарищу Аксенову В. И. от ВЧК. Ф. Дзержинский.
Часы мне вручал не Дзержинский,
Возвращая мою первую награду (вру, первой была кожаная куртка, оставленная у тетки), Полина произнесла:
– Ты мне недавно сказал, что станем жить вместе. Но ты же меня не любишь, да, Володя?
Глава седьмая
Первая годовщина революции
В Ижевске ещё идут бои. Добровольческая армия продолжает Кубанский поход, в Крыму немцы, в Архангельске англичане, американцы и французы, в Одессе и Севастополе тоже французы. Как говорится, «список можно продолжить». А в большевистской Москве решили устроить праздник. Кто-то шипел: «Устроили пир во время чумы!», кто-то подсчитывал, что затраты на подготовку и сам праздник сопоставимы с расходами на полк четырехбатальонного состава, а я был совершенно согласен с правительством, решившим устроить грандиозное мероприятие. Праздник нужен даже тогда, когда всё кажется мрачным и тягостным, вернее – когда всё мрачно, он и требуется!
Кедров взял меня с собой на совещание, посвященное вопросам безопасности и охраны общественного порядка во время демонстрации.
Для чего я ему потребовался, непонятно. Возможно, просто для представительности. Типа – у всех есть адъютанты и порученцы, чем же он хуже? Но быть в адъютантах у Кедрова не страшно.
Заседание проходило в Моссовете, и народа собралось немного. Видимо, всё, что можно было решить, уже решили, демонстрация уже завтра, а сегодня только ставили точки над «i».
Председательствующий – мужчина средних лет, с небольшой бородой, но довольно пышными усами, в очках, единственный среди присутствующих, одетый не в военную форму или кожанку, а в костюм-тройку, похожий на приват-доцента из старого фильма про революцию, кивнул в сторону военного товарища, судя по манерам, из «бывших».
– Что у нас с армией?
Военспец, представлявший Московский военный округ – не то помощник Муралова, не то начальник штаба, сообщил, что красноармейцы будут стоять в оцеплении вокруг Красной площади, организована охрана внутри, по периметру, создан подвижный резерв на случай неожиданного нападения извне. Но от диверсий или террористического акта в отношении вождей со стороны участников демонстрации он защитить не сможет.
Пока военспец докладывал, до меня дошло, что «приват-доцент» – это председатель исполнительного комитета Моссовета Лев Борисович Каменев, тот самый, который «и Зиновьев», оба были названы Лениным штрейкбрехерами и другими нехорошими словами за статью в газете, где они накануне Октябрьской революции выступили против переворота.
Лев Борисович, внимательно слушавший докладчика, перевел взгляд на Кедрова, представлявшего ВЧК.
– Михаил Сергеевич, как я полагаю, по линии ВЧК всё обстоит хорошо?