Особое задание
Шрифт:
– Могу судить только по материалам наших газет, – осторожно ответил я, опасаясь сказать что-то такое, чего Аксенову из восемнадцатого года знать невозможно. – В ноябре прошлого года зафиксированы случаи, когда американские и английские солдаты переходили на нашу сторону. Причем не только отдельные солдаты, но и подразделения – в декабре одна из рот славяно-британского легиона полностью перешла на сторону Красной Армии. Американский отряд, самовольно покинув позиции под Обозерской, в полном составе прибыл в Архангельск и потребовал, чтобы его вернули на родину.
– А в общем и целом? – перебил меня Троцкий.
– А в целом солдаты воюют хорошо, если твердо понимают –
– Что ж, вы всё правильно излагаете, – кивнул Троцкий с одобрением. – Ещё нужно отметить, что в «верхах» Лондона и Нью-Йорка нет единого мнения о продолжении интервенции. Идут дебаты в парламенте, американские сенаторы открыто выражают протест против политики своего правительства.
Я бы мог дополнить Льва Давидовича сведениями, запомнившимся ещё со школы. Что в те годы рабочее движение, интернациональная помощь были не пустым звуком, Советская Россия ещё не стала «империей зла», а пылала факелом в темной ночи! Что в Лондоне создан комитет для борьбы с интервенцией, что английские рабочие поставят перед парламентом вопрос о выводе войск из России, во многих городах пройдут митинги. Портовые грузчики станут отказываться загружать суда, идущие в Мурманск и Архангельск. А очень скоро в Глазго начнется всеобщая забастовка, и она продлится две недели. В городе потухнет электричество, остановятся фабрики и заводы, весь транспорт, а в порту будут уныло стоять корабли. Осенью английских рабочих поддержат американцы, количество протестующих перевалит за миллионы, а в стычках с полицией погибнут сотни людей.
Разумеется, Аксенов всего этого знать не мог, как не мог о том знать сам товарищ Троцкий. Предполагать, да, Лев Давидович мог.
– Итак, товарищ Аксенов, принято решение об отправке в Архангельск специального эмиссара. Его задача – заставить американцев и англичан как можно быстрее начать вывод своих войск. Но главную роль должна сыграть белая армия.
Ну, ничего себе товарищ Троцкий задачи ставит! Может, ещё и мировую революцию совершить? Или чего-нибудь попроще – отобрать у Колчака золотой запас или луну с неба достать?
Видимо, на моей физиономии проявились те мысли, которые мне бы не хотелось озвучить, потому что Троцкий рассмеялся:
– Не пугайтесь так, товарищ Аксенов. Эта задача вполне выполнима.
– Как понимаю, эмиссаром стану я? – решил я зачем-то уточнить, хотя это и очевидно. Дождавшись кивка «Льва революции», спросил: – Моя задача столкнуть лбами англичан и белых, вследствие чего союзники покинут Архангельск?
– Именно, – кивнул Троцкий. – Мне трудно вам что-нибудь посоветовать. Думаю, вы сами выработаете план действий. Не торопитесь, время у вас есть. Если понадобится – в вашем распоряжении будет и подполье, и разведка Архангельска. Связь станете поддерживать с товарищем Кедровым. Все детали обсудите с ним.
Лев Давидович так пристально смотрел на меня, что подумалось – а не брал ли он уроки у какого-нибудь старого каторжника, вроде моего наставника? Но играть в «гляделки» с одним из вождей революции не с
– А какой смысл сталкивать лбами белогвардейцев с союзниками, если интервенты и так покинут Архангельск?
– Поверьте, смысл в этом есть, – Троцкий кивнул, откинулся в кресле, давая понять, что аудиенция закончена. Мы с Артузовым поднялись. Когда мы покидали кабинет, Лев Давидович бросил мне в спину: – Да, товарищ Аксенов. Если недовольство белогвардейцев и эвакуация союзников совпадут по времени – ничего страшного.
Глава двенадцатая
Курьер ревкома
Бронепоезд «Павлин Виноградов» совершал свой обычный рейс от Вологды до станции Плесецкая, доставляя красноармейцам, удерживавшим ключевой пункт нашей обороны, продукты и боеприпасы. Следующая станция Обозерская, всего два часа езды на бронепоезде, но там уже белые и хасеи [13] .
Имя Павлин, в честь которого назван бронепоезд (ранее именовавшийся «Смерть мировому капиталу!»), может показаться смешным, если не знать, что его носил настоящий герой, погибший в бою на капитанском мостике.
13
Хасеями или асеями на Севере называли англичан.
Виноградов – один из немногих руководителей Архангельска, кто не потерял голову при высадке англо-американского десанта, а умудрился не только эвакуировать казну, но и увести из-под носа белых почти сорок морских и речных судов.
Павлин Федорович Виноградов – абсолютно гражданский человек, сумевший создать флотилию речных кораблей, вооружить их пулемётами и орудиями, отправить в бой и дать отпор судам интервентов, наступавших по Северной Двине, сорвав наступление на Котлас и, в конечном итоге, помешав объединению англичан и белогвардейцев Северной области с чехословаками.
Я опасался, что в бронированном вагоне будет холодно, но оказалось вполне комфортно, хотя за «бортом» недавно было минус тридцать, а то и сорок. Даже не представляю, как в таких условиях отряды Красной Армии вели наступление на Шенкурск и выбивали из него белых и американцев.
«Павлин Виноградов» находился на особом положении. Паровозную топку топили не дровами (часто сырыми), а каменным углем. Мне здесь нравилось. Тепло, можно наконец-то выспаться, кормили «от пуза», Москва позавидует – гречневая каша с тушенкой, макароны по-флотски. Но самое удивительное – повар умудрялся готовить перловку так, что получалось не просто съедобно, а очень вкусно. Парень молол крупу на кофемолке, а потом добавлял сухофрукты. Получалось нечто изысканное. А ещё заваривали настоящий чай вместо того морковного, который я пил последние месяцы в Москве. Для полного счастья не хватало только тяжелых мельхиоровых подстаканников, так привычных на столиках в поездах РЖД, да окон, в которые можно посмотреть и полюбоваться заснеженными деревьями. Окна, увы, задраены стальными пластинами, а чай подавали в металлических кружках.
Будь я в обычном поезде, считал бы себя пассажиром, но в бронепоезде чувствовал бездельником, тогда как у каждого из парней, составлявших команду этого дымящего чудовища, есть и своё место, и свои четко прописанные обязанности. Никогда не бывал на подводной лодке, ни в машинном отсеке надводного судна, но, подозреваю, что там то же самое. Здесь даже уборную называли «гальюном», кухню – «камбузом», а откидные ступеньки – «трапом». Соблюдался даже «адмиральский час», только вместо чарки команде полагалось по кружке крепкого чая.