Особое задание

Возовиков Владимир Степанович

Следя за молодыми летчиками, Сергеев вспомнил вдруг: послезавтра у сынишки день рождения. Он родился перед Новым годом, и в день его рождения Сергеев старался пораньше управиться со служебными делами. Сын ждал его с нетерпением — вечером наряжали елку, и это для мальчишки дороже подарков. Они священнодействовали вдвоем, стараясь поспеть к урочному часу, чтобы гирлянды елочных огней вспыхнули в тот самый момент, когда с работы вернется мама… В жизни сына это бывали, наверное, самые счастливые минуты. Да, пожалуй, и в жизни капитана Сергеева.

Завтра, конечно, парнишка станет с особым нетерпением ждать возвращения отца. Ничего, сам уже большой — семь лет, школьник, управится к сроку и встретит маму, как всегда,

сверкающей елкой. Их много ещё впереди, новогодних елок, когда-нибудь и для внуков украшать придется. Так будет. И только так. Для того и летаем, для того и стреляем по учебным целям…

— Товарищ капитан, вас вызывает полковник…

Офицер штаба, выслушав доклад командира звена, кивком пригласил к карте, расстеленной на походном столе, обвёл карандашом квадрат.

— Мы правильно предвидели — здесь. Однако есть неприятная новость: самолетов не будет, вся ответственность за поражение цели ложится на ваше звено.

— Там низкая облачность? — обеспокоенно спросил капитан.

— Нет, «противник» укрыл отряд, возможно, на дневку. Сверху его расположение не просматривается, а момент для удара самый подходящий, его нельзя упускать.

— Если сверху не просматривается, выходит, надо бить снизу? — усмехнулся Сергеев, но полковник отозвался вполне серьезно:

— Вот именно! Взгляните-ка на снимок…

Через четверть часа решение было принято. Командир звена собрал летчиков для постановки задачи, техники и механики занимались оружием, ещё раз проверяли машины. Сергеев понимал: условия, в которых действовало звено, предполагали, что окончательный боевой приказ он может отдать при выходе на цель, даже маршрут в полете мог измениться. Сейчас каждому экипажу важно было твердо уяснить место в боевом порядке на маршруте и при штурмовке, систему наблюдения за воздухом и землей, последовательность атак экипажей и порядок ведения огня в горной долине, где маневр ограничен. И наконец, порядок выхода из боя и возвращения.

Ещё накануне до подробностей изучив карту района, Сергеев решил отказаться от полета к цели долиной сразу, как только услышал, что звену предстоит действовать в одиночестве. Одно дело атаковать «противника», потрясенного авиационным ударом, — тут можно идти и в лоб. Другое дело, когда «противник» организован, насторожен и готов обратить в угрожаемом направлении все наличные стволы и, может быть, зенитные ракеты. Сергеев решил выйти к цели с фланга, руслом неширокой извилистой речки, выбегающей в долину. Маршрут удлинялся и резко усложнялся, но зато он обеспечивал внезапность удара, а это в бою — половина успеха. Полковник только спросил:

— Вы уверены, что не придется возвращаться с маршрута и что полет этим ущельем по силам вашим летчикам?

— Уверен.

Полковник только сказал, что сообщит о решении командира звена в штаб.

Потом, уже сидя в кабине в ожидании сигнала на вылет, Сергеев опасался, что штаб прикажет лететь ранее установленным маршрутом, но беспокойство оказалось напрасным. Значит, в его возможности поверили и решимость оценили. Это тоже зачтется в итоге, но дело даже не в оценке. «Помни войну» — вот правило, которому каждый добросовестный командир обязан следовать на учениях. Без этого никогда не воспитаешь подчиненных, с которыми нестрашны самые сложные переделки…

Взлетали всем звеном, к ущелью шли колонной на предельной скорости, чтобы выиграть время. Там, в речном лабиринте, не разгонишься. Каждый экипаж, ведя круговое наблюдение, держал под особым контролем одну из полусфер. Вряд ли, конечно, среди горного бездорожья можно нарваться на сильный огневой заслон, но на учениях — как на войне: всегда будь готов к неожиданности.

…После полета в ущелье долина показалась неожиданно просторной. Но это лишь показалось… На её западной стороне, на суглинистом узеньком плато, глубоко прорытом

рекой, под высоким, почти отвесным гребнем затаились на привале подразделения «противника». С востока к реке тоже подступали километровые кручи — здесь действительно истребителям-бомбардировщикам ни с какой стороны не достать цель. Сергеев наметанным взглядом сразу будто схватил зенитные огневые установки в голове и хвосте изогнувшейся вдоль гребня колонны и сразу убедился, насколько реальными оказались его опасения. Появись звено из глубины долины, оно натолкнулось бы на целую стенку огня. Со стороны извилистого речного русла налета здесь явно не ждали, и всё же нельзя было терять ни мгновения. Вертолеты не способны опережать собственный звук, их гул уже всполошил «противника».

— Порядок — фронт! — скомандовал Сергеев, нацеливая машину на головную зенитную установку, прикрытую валунами. Хвостовая — на совести Астахова, этот вариант оговорен заранее, и вертолет старшего лейтенанта Астахова при перестроении выходит прямо на неё.

— Огонь!..

С момента появления вертолетчиков над целью до момента открытия огня каждая секунда решает жизнь или смерть, победу или поражение. На какое-то мгновение машина зависает над самой речкой, широко разлившейся здесь после каменных теснин, и Сергеев ощущает в груди и на своем лице какой-то железный холодок — черные жерла зенитных стволов уже нащупывают машину. Кто первый?..

Вертолет вздрагивает и, словно громадный летающий паук, набрасывает на цель серую паутину реактивных трасс. Ещё ткется эта смертоносная пряжа, когда оранжевые молнии вздыбливают тучи дыма, песка и гальки вместе с каким-то железным хламом, и вслед за осколками каменный град засыпает пойму. Машина приваливается к самой воде, укрываясь за обрывом, броском смещается к центру вытянутого расположения «противника», а серая паутина по-прежнему ткется в воздухе, выметываясь из-под узких крыльев машин, скрещиваясь, накрывая узкое плато, рождая оранжевые молнии, оглушительный в узкой долине грохот, тучи камней и осколков — стреляют другие вертолеты звена. Машина командира «выныривает» над обрывом и с высоты человеческого роста обрушивает весь огонь по центру расположения «противника». Сергеев краем глаза замечает на месте замыкающей зенитной установки расползающееся дымовое облако над белыми оспинами воронок — молодец, Астахов! — теперь можно работать обстоятельно.

— «Третий», сделай им «утюжок», мы прикроем твой заход. «Второму» обработать правую группу целей и держаться за мной.

Что такое «утюжок» у них в эскадрилье, знают хорошо, сейчас это узнает и «противник»… Лопатин набирает высоту, и его летчик-оператор косым огнем пулемета сметает расположение «противника». Залп «Второго» удачен, он тянется за командиром, а тем временем «Третий», облетев плато, резко подскочил, развернулся на месте, слегка опустив броневой нос, заскользил вдоль расположения «противника», странно похожий одновременно и на летающий танк, и на хищную птицу над мышиной колонией. В такие минуты, даже при полном внутреннем напряжении, Сергеев любовался работой своих парней. Под узкими крыльями вертолета прерывисто задышали пламенем маленькие вулканы, и снаряды скорострельных пушек, взрываясь сериями одновременно, топили в огне и дыму последнее, что могло уцелеть там, на узком плато, под навесом хребта. Долину затягивало серой пеленой, запах сгоревшей взрывчатки и каменной пыли уже проник в кабину… Картина поражения цели выглядела внушительной, и Сергеев скомандовал выход из боя. Окончательное слово за огневым посредником — по его докладу будет оценена боевая работа звена, в котором учитываются не только пробитые мишени, и всё же Сергеев надеялся, что труды летчиков будут оценены по достоинству. В конце концов каждый командир лучше всяких посредников знает, чего стоит его подчиненный и какой оценки ему следует ждать…