Особые отношения (Не покидай меня)
Шрифт:
Из состояния унылой задумчивости меня вырвал резкий телефонный звонок. Я надеялась, что это Тони — раскаивается и хочет загладить свою вину. Или Сэнди — с которой я чуть не поссорилась, защищая своего равнодушного, безразличного мужа. Вместо этого я услышала в трубке незнакомый голос с явным лондонским выговором. Женщина представилась: Джейн Сэнджей, моя патронажная сестра. Меня удивил ее тон: оживленный, приветливый, « а вот и я, рада помочь». Она спросила, удобно ли, если она сегодня нас навестит.
— Есть какие-то особые причины, почему нас нужно осмотреть? — спросила я.
Она засмеялась:
— Не
— Но вам что-то сказали в больнице?
Снова смех.
— Если честно, я с ними не общалась. Мы этого обычно не делаем — за исключением каких-то серьезных случаев. А у вас, судя по всему, дела идут нормально.
Не суди по уверенному американскому выговору, он обманчив. На самом деле я просто не представляю, что мне делать.
— Ну так что, — спросила она, — удобно вам, если я зайду примерно через час-полтора?
Джейн Сэнджей оказалась индианкой лет тридцати, спокойной, несуетливой и улыбчивой. Ожидая увидеть типичного соцработника, я растаяла при виде этой милой и привлекательной молодой женщины в черных леггинсах и серебристых кроссовках «Найк» с огоньками. В личном общении она была не менее располагающей, чем по телефону. Я сразу расслабилась, пока она ворковала над Джеком, интересовалась, как вышло, что американка оказалась в Лондоне (похоже, на нее произвел большое впечатление мой рассказ о работе в Египте), и деликатно расспрашивала о моем состоянии после операции. В какой-то момент мне ужасно захотелось изобразить счастливую улыбочку и заверить, что у нас тут все в шоколаде, лишь бы не выглядеть в ее глазах неумехой. Но с другой стороны, кому же не хочется поделиться своими тревогами, особенно с симпатичным и к тому же знающим человеком. Одним словом, пробежавшись по тому, что она назвала стандартной схемой ухода за ребенком — сколько он должен спать, сколько раз есть, как часто нужно менять памперсы (или, как тут выражаются, подгузники) и как управляться с разными проблемами вроде газов, колик и раздражения кожи, — Джейн все в той же располагающей манере спросила, как я со всем этим управляюсь. Когда вместо ответа я неуверенно пожала плечами, она сказала:
— Как я уже говорила по телефону, я не из полиции и не из органов опеки. Патронажные работники наведываются абсолютно ко всем новорожденным. Поэтому, Салли, уверяю вас, меня можно не бояться. Я ничего тут не разнюхиваю.
— Но ведь вам что-то рассказали, да?
— Кторассказал?
— Там, в Мэттингли.
— Честное слово, нет. А вам кажется, там случилось что-то такое, о чем мне нужно знать?
— Да ничего особенного. Просто я подумала… ну… — Я заколебалась, но потом решилась: — Ну, скажем так: по-моему, я им не понравилась. Может, потому, что я слишком нервничала.
— И что тут такого? — улыбнулась она — Роды у вас были чрезвычайно сложные, да еще ребенок столько времени провел в интенсивной терапии. Тут любая мать занервничает.
— Я ухитрилась вывести из терпения консультанта.
— Между нами говоря… это его проблемы. В любом случае, как я уже говорила, никаких сигналов из больницы не поступало — а если бы их что-то беспокоило, нам бы дали знать, уж будьте уверены.
— Что ж, это, наверное, хорошо.
— Ну а если хотите со мной о чем-то посоветоваться…
Пауза Я начала машинально покачивать колыбель, в которой спал Джек. Потом сказала.
— Знаете,
— Ничего удивительного.
— И конечно, теперь все будет по-другому, когда он уже дома… Но… кстати… по этому поводу…
Я замолкла, спрашивая себя, как, черт возьми, собираюсь заканчивать эту фразу. Надо отдать должное Джейн Сэнджей, она не попыталась услужливо подсказать мне окончание. Ей хватило терпения молча ждать, когда же я снова ухвачу нить разговора.
— Можно, я кое о чем спрошу вас напрямик? — выпалила я наконец.
— Конечно.
— Это очень странно, если не можешь сразу же почувствовать… связи… со своим ребенком?
— Странно? Вы шутите? Что же тут странного? На самом деле, почти каждая новоиспеченная мама задает тот же вопрос. Почему-то все ждут, что не успеешь увидеть свое дитя, и готово — вот вам тут же и любовь, и привязанность. Да это только в книжках так пишут. А в жизни, как обычно, все чуть-чуть сложнее. Требуется время, чтобы привыкнуть к новому существу, появившемуся в вашей жизни. Так что, честно, париться из-за этого не стоит.
Однако в тот вечер мне нашлось из-за чего париться. Начать с того, что Джек проснулся около десяти часов вечера и отказывался замолчать целых пять часов. В довершение к непрекращающемуся реву у меня снова перекрыло обе груди — и, несмотря на Джековы десны-пылесосы плюс несколько попыток применить пыточный молокоотсос, молоко отказывалось течь. Я опрометью бросилась на кухню и лихорадочно засыпала в бутылочку несколько ложек сухой детской смеси. Залив их нужным количеством воды, я поставила бутылку в микроволновую печку, обожгла руку, когда доставала ее. Я вынула из стерилизатора резиновую соску, натянула ее на горлышко и припустила назад в детскую, где заливался слезами Джек. Уложив его к себе на колени, я дала бутылочку. Но он потянул смесь только три или четыре раза, после чего срыгнул на меня все молоко. И сразу снова заплакал.
— О господи, Джек, — растерянно воскликнула я, глядя, как пятно детской смеси расплывается по майке. И услышала за спиной голос Тони:
— Не надо его винить.
— Я его не виню, — ответила я. — Просто не совсем приятно, когда на тебя срыгнут.
— А на что ты рассчитывала, давая ему бутылочку? Ему нужно твое молоко, а не…
— Все-то ты знаешь, доктор Спок хренов!
— Это знает каждый дурак.
— У меня опять грудь закупорило.
— Так раскупорь, кто тебе мешает?
— Слушай, советчик, шел бы ты на свой чердак.
— С удовольствием, — И Тони громко захлопнул за собой дверь.
Никогда прежде Тони не хлопал дверьми, но сейчас ударил с такой силой, что испугал не только меня, но и Джека. В ответ на хлопок он заплакал с удвоенной силой. А я вдруг почувствовала сильнейшую потребность выбить окно кулаком, прямо сейчас. Вместо этого я скинула испачканную молочной жижей футболку, расстегнула лифчик и, вытащив Джека из колыбели, приложила его к правому соску. Он с силой стал сосать, а у меня было чувство, что голова вот-вот лопнет. Боль в груди показалась незначительной по сравнению с диким, все нарастающим давлением между ушами. А когда, неожиданно, грудь раскупорилась и Джек начал жадно есть, то я ощутила не облегчение. Скорее я ступила в новую, неизведанную область… в место, где я еще не бывала доселе. Государство под названием «истерия».