Особые заслуги

Хмелевская Иоанна

— И ты не мог подслушать? — набросилась на брата Яночка, не дослушав.

Павлик возмутился.

— Сама бы попробовала! Близко не подойдёшь, а там шум стоял. И всетаки кое-что услышал. Тот, с ушами, сказал: «Не знаю, найду ли», так он сказал, и ещё: «Но ведь ищу же!» И добавил слова, которых я не расслышал. А рыжий был недовольный. «Слишком уж долго это тянется», — сказал и ещё что-то. А тот, с ушами, долго в чём-то убеждал Попрыгуна и все приговаривал: «Зато потом окупится, всё окупится». А тут вдруг подкатил на мотоцикле наш хозяин и заорал на крысиную морду: «Привет, шеф!» Попрыгун отскочил как ошпаренный и поспешил скрыться. Похоже, крысиный шеф тоже рад был смыться, да пан Джонатан

не позволил. Соскочил с мотоцикла и к нему. Разговор шёл на повышенных, да что толку, мотора пан Джонатан не выключил, и я услышал только, как наш хозяин допытывался: «Сколько можно ждать?» А тип с ушами вроде как оправдывался: «Да уже немного осталось, что вы себе думаете, тяп-ляп и готово? Это ведь тонкая работа». И опять о чём-то говорили, да я ничего не разобрал, только пан Джонатан сказал: «Может, и найду» и тут помахал рукой милиционеру, тому самому, с собакой, а Ушастый даже перекосился весь, не понравилось ему это. И громко так заявил: «Вам легко, вы leqrm{i, вы тут всех знаете». И ушёл. Пан Джонатан злой был как чёрт, даже вслед ему сплюнул, пожал плечами, сел на свой мотоцикл, развернулся в сердцах и уехал. Хорошо, что ты успела заметить номер машины, я хоть и бежал за Хабром — он по следу шёл за Ушастым, не успел бы.

Яночка размышляла над услышанным. Неприятные новости.

— Выходит, наш пан Джонатан тоже из их шайки, — пришла она к печальному выводу. — Выходит, Ушастый нанял его для раскопки могил и не платит, а пан Джонатан добивается своего. Павлик был в чём-то согласен с сестрой, а в чём-то не согласен, так что одновременно и кивал головой утвердительно и покачивал отрицательно.

— Может, и нанял его для раскопки, — сказал мальчик, — да только концы с концами не сходятся. Ведь это же он сказал, что немного осталось, что он, пан Джонатан, себе думает и что работа тонкая. И выходит, вроде бы это он раскапывал, а пан Джонатан его подгонял.

— Или вот ещё вариант, — подхватила Яночка. — Попрыгун нанял их обоих…

— Не думаю, — возразил Павлик. — Попрыгун явно поспешил, смыться, не желая ничего общего иметь с этим делом и с нашим хозяином. Такое у меня создалось впечатление.

Теперь возразила Яночка:

— Но ведь мы же знаем, что имеет! Постой, Давай рассуждать так. Если он нанял их… если он шеф… знаешь, такой, что предпочитает оставаться в тени… не хочет, чтобы нанятые знали, на кого работают. Ведь у преступников так часто бывает — шефа никто не знает и не видел, чтобы в случае чего не поймали. И, может быть, пан Джонатан знает только своего сообщника с ушами, а шефа не знает. Ничего не знает о Попрыгуне…

Подумав, Павлик согласился с гипотезой, выдвинутой сестрой.

— Что ж, такое возможно. Ушастый как бы передаточное звено между нашим хозяином и шефом, ведёт с шефом переговоры об оплате, и, наверное, это и есть та самая тонкая работа. Пан Джонатан роет землю и ищет, а Ушастый из шефа деньги выколачивает.

— А Попрыгун уверен, что Ушастый сам роет, — дополнила Яночка концепцию брата. — Или его вообще не волнует, кто роет, главное, чтобы нашли. Значит, у нас уже трое подозреваемых…

— Нет! — воскликнул Павлик. — Погоди, давай сосчитаем. Попрыгун — раз. Он тогда в домике сидел. Тот, с лопатой — два. А водитель с машиной — три…

— Водитель же и есть Ушастый!

— Предположим. Но тот, что тогда в темноте с лопатой прибежал, не мог быть паном Джонатаном.

— А ты уверен? Ведь темно же было.

— Уверен. У пана Джонатана борода, а у того не было. Даже в темноте заметно. И это не был Попрыгун, согласись. Выходит, их четверо вместе с нашим хозяином.

Яночке пришлось согласиться, брат рассуждал логично. Значит, есть и четвёртый. Шайка разрасталась не по дням, а по часам. И её многочисленность

ужасала, ибо расследовательские возможности брата с сестрой были весьма ограничены.

— Вся надежда на Хабра, — вздохнула Яночка, поставив точку в совещании на тропинке и продолжая путь.

Павлик тяжело топал следом.

— А вообще, сдаётся мне, тут серьёзное дело, — на ходу делился он с сестрой своими соображениями. — Не иначе, как международная шпионская афёра. Наверняка разные иностранные разведки прислали сюда своих тайных агентов, и, очень может быть, нам следует сообщить в милицию.

— Не можем мы это сделать! — решительно воспротивилась сестра.

— Почему?

— Да потому что нас тут же упекут в исправительное заведение. Ведь они же видели, как мы пересекали границу. Думаешь, не наябедничают милиции, если мы на них донесём? Ещё как наябедничают! А ведь нам ещё раз придётся пересекать…

— Совсем забыл! Так что же теперь делать?

У Яночки уже был готов ответ:

— Ничего. И вообще, нам остаётся лишь одно. Нелегальный переход границы нам могут простить лишь в одном случае…

— Каком же?

— Если у нас будут перед милицией или пограничниками какие особые заслуги. Вот если мы сами сумеем выследить преступников… И даже хитростью отобрать у них найденные важные документы… И доставить их кому надо… Тогда пусть себе ябедничают, нам уже не страшно! За такие заслуги нам наверняка простят какой-то дурацкий нелегальный переход.

— Два перехода.

— Да хоть десять!

Идея Павлику чрезвычайно понравилась.

— Ты права! Только давай второй раз границу перейдём поскорее. Пока там спохватятся, а дело уже сделано. Смотри, мы рядом с границей, давай посмотрим, нет ли за ней ещё какого подходящего куста. И тогда прямо завтра и провернём работку…

* * *

Этим же вечером пограничный патруль обнаружил кое-какие изменения в приграничной полосе. В нескольких метрах от сетки, по ту её сторону, виднелась свежевыкопанная яма средних размеров.

Явление нетипичное и совершенно непонятное. Пограничники привыкли к тому, что рядом с линией границы чего только не обнаруживали. Шпионы и прочие враги закапывали в землю свои парашюты боеприпасы и оружие, взрывчатку и прочие материалы. Иногда в тайниках обнаруживали совершенно поразительные вещи. Приходилось внимательно изучать не только тайники, но и поверхность приграничной полосы, на которой тоже находили много интересного: следы от ходуль или костылей, отпечатки копыт и лап всевозможных лесных зверей, человеческие следы, а также какие-то непонятные условные знаки, явно адресованные преступным сообщникам. Но яма, из которой явно что-то вырыли и которую даже не попытались замаскировать, встретилась пограничникам впервые. Нарушитель границы, шпион или контрабандист, оставивший столь бросающийся в глаза след, наверняка был ненормальным…

А возможно, яму вырыли с целью отвлечь внимание пограничников от другого места, где планировалась диверсия? Впрочем, яму могли вырыть специально для того, чтобы заставить пограничников поломать головы, устроить им такую пакость. Яму выкопал человек, не зверь, следы лопаты явственно видны. Правда, лопаты какой-то маленькой, явно нестандартной, но всё-таки лопаты. Пограничное начальство приняло решение на всякий случай повысить бдительность.

На детей с собакой никто не обратил внимания. Дети тоже не заметили к себе никакого повышенного интереса со стороны пограничных властей. Они могли бы поклясться — никого поблизости не было. Другого мнения была их собака, но Хабра о его мнении никто не спрашивал. А сам он не счёл нужным информировать о многочисленных следах, обнаруженных им, ибо отлично понимал — его маленькие хозяева интересовались совсем другим.