Особый агент
Шрифт:
– Неужели в горах не знают, что невежливо молчать, когда женщина, к тому же старшая по возрасту, задает вопрос?
– провокационно вздыхаю я.
– В горах.
– Бурчит он, в ответ на первый вопрос.
– Где именно?
– Ты не знаешь!
– А все же?
– В Лакуте.
– А, Лакута, - бормочу я как бы про себя, нажав амулет и тут же, получив исчерпывающий ответ мику, продолжаю, - Это, где два ущелья сходятся в одно и над тем местом стоит гранитный замок с тремя башнями?! А от него ведут через речку семь висячих мостов и один каменный?
Два изумленных вздоха сливаются в один.
– Откуда ты это знаешь?
– не выдерживает Грас.
– А может, я там была?
– отвечаю вопросом на вопрос.
– Неправда!
– почти кричит Алик.
– Никогда в Лакуте не было чужаков, туда приезжают только горцы.
– А рабы не чужаки?
– спокойно интересуюсь я.
– Но они не могут вернуться!
– Что, не было случая, чтоб кто-то сбежал, или его выкупили?
– Ну, были.
– И женщины?!
– Что женщины?
– Не понимает Алик.
– Женщин продавали?
– Ну да, наверное, продавали.
– Сомневается он.
– Женщин продают чаще, чем мужчин,- тихо вступает в разговор Грас.
– Тогда почему ты говоришь, что меня не могло быть в Лакуте?!
– напираю на Алика.
– Я не помню тебя, - уже неуверенно мямлит он.
– А ты запоминаешь лица всех рабов? Или имена? Или то, как они стали рабами? Тебя что, это очень интересовало?
– усиливаю натиск.
– Нет, - совсем сникает он, - не интересовало.
– Тогда почему ты так уверен?
– Марта, - осторожно интересуется Грас, - а ты что, была рабыней?
– Нет. И в Лакуте не была.
– Отметаю его подозренья, и наскоро выдумываю легенду, - Но у меня был друг, он там жил. Он много где жил, и часто рассказывал про те места. А у меня хорошая память.
– Он был раб?
– интересуется Алик.
– Да, сначала был, потом его выкупили на волю.
– Кто?
– сразу оживляется Ориз.
– Я.
– и обрубая расспросы, предлагаю, - А теперь давайте спать, утром я вас рано разбужу!
Я надвигаю шляпу на глаза и, завернувшись в плащ, ложусь на землю. Все мои приборы давно включены, и в случае, если кто-нибудь приблизится ближе, чем на полкилометра, сразу подадут сигнал. Засыпая, слышу, как горцы о чем-то яростно шепчутся, и довольно хихикаю про себя, задал я им задачку!
Однако первыми подняли тревогу не амулеты, а верблюд. Я аж подскочил на месте, когда услыхал его истошный крик. Почему-то я всегда считал, что эти животные не умеют так вопить.
– Эй, Ориз, - хватаю за рубаху вскочившего пустынника, - почему он так орет?
– Это верблюдица, где-то слышит своего малыша, - горестно шепчет он, и мне все сразу становится ясно.
– За мной, - командую я горцам, и несусь к ручью, где пасутся верблюды. Вокруг стоит густой осенний предрассветный туман, но заблудится невозможно, верблюдица орет не переставая. А в короткие промежутки ее рева где-то вдалеке слышны тонкие крики верблюжонка. К
– Связывай тех по двое, - командую ему, бросаясь к разрывающейся мамаше.
Одно нажатие кнопки станнера, и она, резко оборвав свой вопль, валится в траву. Устремляюсь к Оризу, уже связавшему попарно встревоженных животных и, вскочив в седло, направляюсь навстречу горцам. Ориз, не отставая, едет за мной, тихонько всхлипывая.
– Ну что ты ноешь, - не выдерживаю я, направляя своего скакуна в ту сторону, откуда сигналит мику Алика, - жива твоя верблюдица! Я ей кайф дала!
Две тени, вынырнув из тумана, бросаются к верблюдам.
– Мы уж боялись, что заблудились в этом тумане, - оправдывается Грас, одним махом забрасывая себя на верблюда, и я понимаю, что было дело, мелькнула у них соблазнительная мыслишка отстать от нас. Интересно только, почему они не попробовали ее осуществить?!
Я увожу свой отряд вдоль дороги на Трайн по перелескам, все чаще встречающимся на пути. К тому времени, как позднее осеннее солнце разогнало туман, мы уже едем по сплошному цветному ковру из опавших листьев, и высокие деревья окружают нас со всех сторон. Мои сканеры, все время контролирующие дорогу, параллельно которой мы едем, никакой погони пока не обнаружили. Значит, бандиты потеряли наш след, и можно подумать о завтраке. Выбрав полянку со старым кострищем, объявляю привал. Проголодавшиеся парни резво берутся за хозяйственные дела. Вскоре на костерке закипает котелок, и Ориз, горестно перечисляя пропавшие вместе с несчастной верблюдицей продукты, начинает варить завтрак. Я мог бы добавить к этому перечню пяток безвозвратно утраченных пугалок, которые еще очень бы пригодились, но распространяться на эту тему не имею права.
Все тихо и безмятежно в освещенном нежарким осенним солнцем лесу, и фигуры, спокойно приближающиеся к нам со всех сторон, воспринимаются вначале как нечто безобидное. Но тут же запоздало бьют тревогу все сканеры, и я вижу, как на головы моих спутников падает тяжелая сеть. Сообразив, что против такого количества врагов одному мне не выстоять, успеваю лишь засунуть в потайной карман самые ценные из своих вещей. И в тот же миг множество цепких рук набрасываются на меня и, обмотав кучей веревок, тащат куда-то в глубину леса.
Помещение, куда нас, обыскав и обобрав, молча бросили шустрые лесовики, можно назвать лишь одним словом из моего мира, - блиндаж. Толстые бревна потолка, тяжелая дверца и грубые нары полностью соответствуют моему представлению об убежище древней войны. У нас забрали все документы, какие нашли и все оружие, однако оставили бутыли с водой. Да небрежно швырнули на пол котелок с недоваренной кашей. Как они представляли себе нашу трапезу, если в блиндаже непроглядная темень, не берусь объяснить. Мне то, разумеется, темнота не мешает, а вот Алик, раздраженно топающий по блиндажу, чуть не наступил в котел.