Особый отдел и пепел ковчега
Шрифт:
– Вы меня просто заинтриговали. – Башилов откинулся на спинку дивана. – Только не говорите, что пули заговорённые.
– Речь идёт не о пулях, а о настоящих снарядах, – для наглядности Цимбаларь продемонстрировал свой указательный палец. – Но прежде чем один из них будет выпущен, кто-то незаметно воткнёт в вашу одежду крошечную булавку. И снаряд полетит на её зов, недоступный нашему слуху, словно пчела на запах цветущего клевера.
– С техникой, положим, всё ясно. Такой принцип поражения цели известен давно, хотя применялся довольно
– Ничего подобного! Я хочу лишь одного – чтобы вы получили истинное представление о грозящей вам опасности. Не уподобляйтесь несчастному Суконко, принявшему горькую правду за дурацкий розыгрыш. Смотрите! – Цимбаларь указал на телеэкран, превращавшийся как бы в мерцающее зеркало всякий раз, когда на нём возникала физиономия премьер-министра. – Вполне возможно, что этот человек – последняя надежда маньяков, погубивших Рудольфа Бурака. А вы, естественно, последняя жертва. Поэтому мы будем охранять вас любыми средствами. И даже помимо вашей собственной воли. Не сочтите это посягательством на вашу свободу. Это посягательство на вашу смерть… К сказанному могу добавить лишь одно: мы очень рассчитываем на ваше сотрудничество. Очень.
– В моём положении пренебрегать такими союзниками было бы неразумно, – сказал Башилов. – Только давайте договоримся сразу. Мы ловим потенциальных преступников, а не пытаемся выяснить первопричины, когда-то разделившие кучку людей на палачей и жертвы. В равной мере вас не должны касаться и мои личные обстоятельства: почему, например, я стал таким, каким есть.
– Да будет вам скрытничать! – воскликнула Людочка. – Пусть ваши личные обстоятельства останутся при вас. Никто на них не покушается. Если пожелаете – сами расскажете. А на нет и суда нет.
– Почему разумные девушки встречаются только в милиции и прокуратуре! – посетовал Башилов. – Я уже не говорю про то, как приятно находиться под защитой столь милого создания… А теперь оставим лирику и перейдём к техническим вопросам, которые, смею заверить, являются моим коньком. Если бы я знал приблизительное устройство той вещицы, которую вы назвали булавкой, а главное, генерируемые ею частоты, то, вне всякого сомнения, сумел бы обезопасить себя от покушения. Пусть и не на сто процентов, но уж на восемьдесят – обязательно.
– Восемьдесят процентов это мало, – покачала головой Людочка. – Даже «русская рулетка» даёт большую гарантию безопасности. Я, конечно, имею в виду первый выстрел…
– Будем надеяться, что до выстрела дело вообще не дойдёт… Пётр Фомич! – Цимбаларь выглянул в приёмную, где Кондаков гонял с секретаршей чаи, а заодно демонстрировал несложные фокусы с исчезновением в ухе всяких мелких предметов и последующим появлением их из носа. – Извини, что отрываю тебя от дела. Срочно нужен этот полоумный изобретатель Христодулов. В лепёшку разбейся, а разыщи его.
Рисуясь перед секретаршей, Кондаков небрежно осведомился:
– В
– Не важно. Лишь бы соображал немного…
Башилов с Христодуловым работали двое суток кряду и в итоге собрали несколько миниатюрных радиомаячков, по словам последнего, ничем не отличавшихся от тех, которые в своё время сварганил его папаша. Они включались поворотом головки на триста шестьдесят градусов и действовали в течение часа, пока не угасала энергия, запасённая в кварцевом кристаллике.
Заодно были изготовлены и другие приборы. В зависимости от обстановки они могли засекать работающие маячки на расстоянии трёх-четырёх метров и сбивать с курса уже выпущенные «боте-патроны».
Цимбаларь, у которого в завершающей стадии операции всегда напрочь отшибало сон, дневал и ночевал в лаборатории «Радиоконверса», а Кондаков и Людочка в преддверии решающего сражения набирались силёнок. Он – на дачных грядках, она – в бассейне.
Как всегда оставалось неизвестным местонахождение Вани Коршуна. Маленький сыщик своих коллег телефонными звонками не баловал, предпочитая предоставлять им уже готовые результаты.
Ничего не было слышно и о семействе Камзоловых, в панике покинувшем родное гнездо. Как говаривал по этому поводу рассудительный Кондаков: «Так, бедные, спешили, что даже воду в ванне забыли закрыть».
Утром третьего дня (если считать от визита к Башилову) в дежурную часть особого отдела поступила ориентировка из провинциального города Ряжска. Там средь бела дня погиб местный священник, возвращавшийся домой после обедни. Убийственный снаряд угодил ему прямо в грудь, напрочь вырвав сердце и лёгкие. От роду батюшке было пятьдесят пять лет.
Цимбаларь, до которого эта весть дошла с некоторым опозданием, немедленно связался с ряжским отделом милиции. Выяснилось, что убийцу никто не видел, а выстрел поначалу посчитали за хлопок лопнувшей автомобильной шины.
На литургии, предшествующей преступлению, присутствовали в основном прихожане, известные поимённо. Исключение составляли лишь двое: мужчина плотного телосложения с забинтованным лицом и девочка лет пятнадцати в ярко-красном, низко повязанном платочке. Оба в конце службы подходили к батюшке за благословением и поочередно облобызали его длань.
В тот же день, но несколькими часами позже, в лесополосе был обнаружен догорающий легковой автомобиль, по всем приметам принадлежавший объявленному в розыск гражданину Камзолову.
Пока Цимбаларь вёл с провинцией задушевные разговоры, наполняя эфир ненормативной лексикой, бесстрастный факс принёс фотографию невинно убиенного батюшки. Отбросив некоторые частности, основными из которых являлись окладистая борода, дефекты зубов и слегка припухший багровой нос, на портрете можно было опознать Аслана Акимовича Башилова. Особенно разительное сходство просматривалось в запечатлённой навеки улыбке.