Особый отдел
Шрифт:
Сообщив в особый отдел точные координаты мастерской, Цимбаларь проник внутрь. Тесное фойе было забито тюками с искусственным мехом и ватой. На сцене что-то кроили – не только с помощью картонных лекал, но и лазером. В зрительном зале собирали готовые изделия – кукол, зверюшек, автомобильчики, танки. Тут же проходила и упаковка. Что-либо, заменявшее прежнее ОТК, отсутствовало. Похоже, на «Клеопатре» сбылась извечная мечта организаторов социалистического производства – работа без брака.
Публика подобралась здесь пусть и разномастная, но более или менее чистая, хотя чуткий нос Цимбаларя ощущал присутствие
Из окошка кинобудки, расположенного под самым потолком, кто-то всё время покрикивал:
– Тару давай!
– Рулон меха!
– Пластик!
– Фурнитуру!
– Сбегай кто-нибудь за клеем!
– Всех свободных на погрузку!
Одна из упаковщиц, габаритной фигурой и царственным лицом напоминавшая Екатерину Великую, с раздражением отозвалась:
– Аркаша, не тереби нервы! Успеем как-нибудь. Вся ночь впереди.
Из окошка донеслось:
– Какая-то сволочь про нас в милицию настучала! Надо хотя бы часть товара прибрать.
– Первый раз, что ли! – фыркнула упаковщица. – Пусть хоть всем управлением приезжают! Вина напьются, селёдкой закусят, мешок чипсов с собой прихватят – и поминай как звали!
– Сколько верёвочке ни виться, а петелька всё равно когда-нибудь затянется… А, дьявол! – что-то отвлекло говорившего от окошка.
– Простите, – вежливо поинтересовался Цимбаларь (иногда с ним такое случалось), – вы сейчас не с Аркашей Христодуловым беседовали?
– С ним, охламоном, – не отрываясь от работы, ответила упаковщица.
– Повидать его можно?
– Попробуй, если не боишься. Он сегодня что-то сильно не в духе. Наверное, опять с перепихнином не ладится. Дрючок в щёлку не попадает.
Цимбаларь, несколько озадаченный столь фривольными высказываниями, уже направился было к выходу, когда упаковщица добавила ему вслед:
– Ты постучаться не забудь. Вот таким манером, – её пальцы забарабанили по пустой коробке: – Тук, тук-тук, тук-тук-тук.
Поблагодарив – «Екатерина Великая» даже бровью не повела, – Цимбаларь вернулся в фойе и присел на ступеньку лестницы, ведущей в кинобудку. Исходя из его архитектурных познаний, другой дороги туда не было. Соответственно, и оттуда.
Короче, зловредная зверушка оказалась в западне. Другое дело, что сама западня находилась в берлоге, населённой коварными шакалами, ядовитыми скорпионами и ещё чёрт знает кем. Эти твари здравый смысл не воспринимают.
В кармане запиликал мобильник. О своём существовании напомнил Кондаков. Удивительно, но по телефону его голос звучал куда более внушительно, чем в жизни, – наверное, вбирал в себя мощь загадочной эфирной субстанции.
– Это ты подмогу на «Красное сверло» вызывал? – первым делом осведомился Кондаков.
– Допустим, – ответил Цимбаларь. – И где же она?
– Будет, если надо. Ты сначала объясни: дело стоящее?
– Весьма. Появилась перспективная ниточка. Может вывести на старичка-гранатомётчика.
– Уж не мои ли это заслуги?
– Были твои. А теперь мои.
– Ладно, ожидай. Выезжаю вместе с помощником дежурного.
– А справитесь вдвоём? Тут обстановка, прямо скажем, неважнецкая. Как бы нам самим это самое красное сверло в задницу не вставили.
– Да знаю я это место! Там ни вдвоём,
– Почему молчит наш хвалёный ОБЭП?
– А вот их ты поставил в известность совершенно зря! Давно они прикормлены. Про это одна лишь прокуратура не знает… Попробую, используя старые связи, вызвать спецназ внутренних войск. Они на днях с Кавказа вернулись, ещё не остыли… Ты нас жди. Особо не высовывайся. Только наблюдай.
Легко сказать – не высовывайся.
Как это не высовываться, если кипучая натура Цимбаларя с самого детства была предрасположена не к созерцанию, а, наоборот, к действию? Когда другие дошколята с восторгом следили за дерущимися котами, маленький Саша в корне пресекал эти безобразия. Паукам он не позволял ловить мошек, курам – клевать червяков, пчёлам и шмелям – мучить цветочки. На объяснения взрослых будущий опер внимания не обращал, уже тогда полагая их изощрённой ложью.
А тут вдруг не высовывайся! Наблюдай. Фиксируй события. Как же, нашли кукушку…
Взобравшись на антресоли, нависавшие над фойе, Цимбаларь подкрался к дверям кинобудки, застеклённый верх которых был замазан белой краской, словно в бане. Не приходилось сомневаться, что какой-то доброхот уже успел процарапать в краске смотровые глазки.
О киноаппаратуре, когда-то размещавшейся в будке, теперь напоминали лишь крючья, торчащие из потолка и пола. Вдоль стен стояли монтажные столы, за которыми кипела работа – молодые люди паяли печатные платы и собирали из них какие-то электронные блоки.
Один стол располагался отдельно, как раз напротив дверей. У его противоположных торцов, приняв позы игроков в пинг-понг, застыли двое мужчин. Рассмотреть их во всех подробностях Цимбаларю не позволял чересчур узкий сектор обзора.
Вместо ракеток эти двое сжимали в руках миниатюрные пультики, направленные в сторону кукол, уже выставленных на стол. Слева от Цимбаларя находилась голубоглазая красотка в пышном платье, справа – джентльмен во фраке.
Повинуясь беззвучной электронной команде, куклы двинулись навстречу друг другу – хоть и неуклюже, но довольно натурально. Красотка мило улыбалась и хлопала ресницами-веерами. Её кавалер дымил крошечной сигарой.
После пятого шага с дамы свалилась нижняя часть платья, а с джентльмена – брюки. После шестого вниз упали – соответственно – розовые трусики и полосатые подштанники. Впрочем, на темпе передвижения эти забавные события никак не отразились. Куклы сближались – медленно, но верно.
Чуть попозже из животика игрушечного джентльмена выдвинулось что-то похожее на морковку. С дамой тоже происходили некие метаморфозы, но не столь явные.
Встретившись в центре стола, парочка дружно пискнула – то ли по-японски, то ли на каком-то другом малоизвестном Цимбаларю наречии. Дама, задрав нижние конечности, выполненные во всех анатомических подробностях, опрокинулась на спину, а сверху – словно Буратино на Мальвину – прилёг бесштанный джентльмен (правда, главная достопримечательность этого странного Буратино располагалась совсем не там, куда её первоначально поместил известный сказочник К. Коллоди, а затем и ловкий плагиатор А. Толстой).