Особый отряд 731
Шрифт:
Слушая его с затаенным дыханием, мы узнали, что в бассейне реки Халхин-Гол от Номонхана до озера Буир-Нур сразу же вспыхнула эпидемия, и японская армия оказалась в очень выгодном положении.
— Сыпной тиф относится к болезням холодного пояса. Он является непременным спутником войны и оказывает немалое влияние на исход военных действий. Об этом говорит история войн. Распространению сыпного тифа способствуют паразитирующие на человеке блохи и вши, неизбежные на фронте, где всегда царит грязь. Поэтому никого не должно было удивлять, что в районе Халхин-Гола вспыхнула эпидемия. Этим-то и заманчива бактериологическая война, — подчеркнул Сагава,
— После событий на Халхин-Голе, где Квантунской армии пришлось вести самые тяжелые в ее истории бои, командование армии стало придавать бактериологической войне очень серьезное значение.
Управление по водоснабжению и профилактике за успешное удержание водоемов впервые в истории санитарных частей получило благодарность от командующего армией. Однако об обстоятельствах гибели военных врачей подробно не сообщалось. Было лишь объявлено, что погибло несколько человек.
Со временем начальником этого Управления стал нынешний начальник отряда Исии, а в 1942 году оно было преобразовано в Отряд 731. Так как разведки многих стран все время охотились за этим отрядом, в 1945 году ему дали новое название: Маньчжурский отряд 25202.
Затем Сагава перешел к рассказу об Исии:
— Его превосходительство начальник отряда — гордость Японии. Доктор медицины, доктор технических наук, доктор естественных наук — три докторские степени сразу! Он изобрел фильтры для очистки воды и культиваторы для выращивания бактерий, которыми вы каждый день пользуетесь, и все те, — Сагава показал в сторону второго отдела, — автомашины для снабжения армии водой. Сейчас эти автомашины — необходимое, важнейшее оружие Квантунской армии.
О фильтрах системы Исии и его автомашинах для подвоза питьевой воды нам приходилось слышать и раньше. Во время учебы мы ходили на завод, где делают эти фильтры. Завод находился недалеко от армейского госпиталя в Харбине. В памяти сохранилось здание с красной черепичной крышей и длинная печь, где обжигали диатомит — сырье для фильтровальных пластин. На заводе было налажено поточное производство различных фильтров для индивидуального пользования, а также ротных и батальонных фильтров. Когда об Исии было все сказано, Сагава перешел к фильтрам и автомашинам:
— Фильтры для индивидуального пользования похожи на малые носимые дегазационные аппараты. Такой фильтр во время пользования можно не снимать со спины. Достаточно нажать на рычаг ручного насоса, и из резинового шланга сразу потечет питьевая вода. Ротный фильтр длиной около двух метров имеет небольшой маховичок. Если вращать маховичок, то фильтр одним шлангом будет засасывать загрязненную воду, а из другого подавать чистую. Говорили, что с помощью этого превосходного аппарата можно очистить любую загрязненную воду, кроме морской, и что он не улавливает только один какой-то вирус, да и то безвредный для человека.
Автомашины для водоснабжения оборудованы более крупными фильтрами. В конструкции такой машины, где только возможно, используется дерево, чтобы ее можно было быстро сжечь при угрозе захвата неприятелем. В районах, где постоянно ощущается недостаток питьевой воды, эти автомашины поистине бесценны, — закончил свой рассказ Сагава.
Мы прослушали рассказ Сагава о генерале Исии с благоговением, словно повесть о великом человеке. В наших глазах Исии был почти божеством. Нам еще не приходилось близко видеть начальника отряда. Только раз нам удалось проводить его
В тот вечер допоздна продолжалось обсуждение рассказа Сагава.
За нами охотятся
Из нашего отряда исчез один вольнонаемный. Это случилось в тот день, когда я во второй раз после поступления в отряд получил увольнение из казармы. Прошло всего два месяца со дня моего приезда сюда, но из-за однообразного и строгого распорядка, при котором отдохнуть можно было только полдня в неделю, они показались мне мучительно долгими.
В восемь часов утра тридцать человек, получивших в этот день увольнительную, собрались перед казармой учебного отдела.
— Ведите себя так, как приказано. Помните, что за воротами отряда за вами будут охотиться иностранные шпионы. Не болтайте, даже если с вами заговорит японский солдат или жандарм, не вздумайте куда-нибудь идти с ними. Поняли? — напутствовал нас младший военный чиновник Офудзи из учебного отдела.
Он оглядел нас, небрежно козырнул и сошел с возвышения, на котором стоял во время инструктажа.
Так как ходить в одиночку не разрешалось, нас разбили на группы по пять человек, связанных круговой порукой. Трое вольнонаемных служащих были назначены старшими. Из них я знал только Накано, а двое других — Китадзима и Сэкинэ — были мне незнакомы.
Хаясида тоже получил отпуск, но пятерка, в которую он попал, стояла далеко от нас, и окликнуть его мне не удалось. Целью нашей прогулки было знакомство с Харбином.
Когда Офудзи ушел, и мы уже приготовились отправляться, внезапно появился вольнонаемный Оми и громко крикнул: «Внимание!» И стал прохаживаться перед строем. Мы не питали к этому человеку ни малейших симпатий. В то же время мы, работники лаборатории, куда сам он не имел права входить, были у него словно бельмо на глазу.
— Сейчас я проверю, как вы знаете правила поведения во время увольнения, — наконец заговорил он. — Что вы будете делать, если вдруг отстанете от своей пятерки? Четвертый номер второй пятерки, отвечай!
Им оказался Окинака. Я, третий номер этой пятерки, задрожал от страха.
— Слушаюсь. Я пойду в пункт связи с отрядом и попрошу направить меня сюда, — волнуясь, ответил Окинака.
Именно этот парень первым из нас оказался избитым Оми. И теперь ему очень не хотелось иметь через него еще одну неприятность.
— В пункте связи не оказывают услуг заблудившимся детям. Кто ответит по-другому?
— Разрешите? Я останусь на месте и буду ждать, пока меня не разыщут товарищи, — ответил кто-то из третьей пятерки.
— Эка, сколько с тобой хлопот! Ну, кто еще?
Все стояли молча, не шевелясь, и по лицам было видно, что предвкушаемое удовольствие от прогулки уже испорчено.
— Вот и видно, что вы еще не усвоили духа нашего отряда. Да только подумать о том, что такое может произойти, уже означает допустить оплошность. Как это никто из вас не догадался ответить, что он ни за что не отстанет от товарищей по пятерке?
Отличавшиеся таким «глубокомыслием» нередко встречались тогда среди начальников. Помню, как в первые дни строевых занятий однажды инструктор подошел ко мне и, много раз заставив повторить прием «на плечо», вдруг молча протянул руку, схватил мою винтовку и потянул к себе. Я решил, что, наверное, должен отдать ему оружие, и выпустил из рук. А он вдруг напустился на меня: