Особый отряд 731
Шрифт:
— Кто же ты есть, если так легко отдаешь винтовку — душу солдата?
Короче говоря, нам то и дело устраивали ловушки. Хотя у инструктора был чин поручика, я потерял к нему всякое уважение. Такие люди воображают, что раз они начальники и мы обязаны беспрекословно повиноваться, значит они могут издеваться над нами. С тех пор мы все презирали Оми.
На военном грузовике вместе с нами отправились двое переодетых в штатское жандармов. На станции Пинфань мы пересели в автодрезину и поехали в Харбин. Из Пинфаня мы впервые увидели весь городок нашего
У русского кладбища мы сели в трамвай и проехали мимо храма Хигаси-Хонгандзи и универсального магазина Акибаяси к реке Сунгари. Билетов никто не покупал. Кондуктор, высокий русский из эмигрантов, недовольно смотрел, как мы один за другим выходили из вагона. Сходивший последним очень испугался, когда кондуктор подтолкнул его в спину, да и у остальных на душе был какой-то неприятный осадок от этой бесплатной поездки.
У реки мы уселись на чахлую траву. На другой стороне виднелись красивые ярко-желтые здания, а выше по течению — красные дуги ферм железнодорожного моста. Из уютного клуба на берегу реки доносилась веселая музыка, похожая на легкую рябь, пробегающую по величаво спокойной глади реки.
Накано повесил на дерево полотенце и сказал:
— Вы можете гулять в пределах видимости этого знака.
Приехавший вместе с нами уже не молодой одинокий вольнонаемный служащий по имени Китадзима шутливо заявил:
— Что ж, господин Накано, в таком случае я позволю себе покинуть вас.
Ухмыльнувшись, он преувеличенно вежливо взял под козырек.
— Теперь ты, наверное, будешь занят. Привет супруге! — засмеялся Накано.
— Смотри, с пустыми руками не возвращайся, — весело поддержал его Сэкинэ.
Те, кто знал, что Китадзима холостяк, понимали, о чем идет речь, и ухмылялись. Мне приходилось сталкиваться с Китадзима в столовой для холостяков, и я тоже начал догадываться, в чем дело.
— А ты чего смеешься? Это не твоего детского ума дело! — выбранил меня Сэкинэ, хотя лицо его было не строгим.
К нам подошел уличный фотограф китаец, и мы окружили его. Пятерка, в которой был Хаясида, тоже присоединилась к нам.
— Ну как, господа солдаты, не угодно ли? — заговорил с нами фотограф на хорошем японском языке. Польщенные тем, что нас назвали «господами солдатами», мы оживились. Один из нас сказал:
— Нам хотелось бы сфотографироваться, но только мы не можем сказать вам, куда прислать фотокарточки.
— Да этого и не нужно. Я делаю моментальные снимки. Через пятнадцать минут они будут готовы.
С этими словами фотограф нацелился на нас большим фотоаппаратом и хотел снимать. Мы уже стали позировать, но тут Сэкинэ закричал:
— Эй, брось, такие снимки нельзя делать!
Фотограф ушел, кисло улыбаясь.
— Мне что-то совсем не хочется возвращаться в отряд, — неожиданно проговорил Хаясида,
— Смотри, услышат! — предостерегающе сказал я, но товарищи из его группы поддержали Хаясида.
— При таком начальнике группы… и правда не захочешь! — недовольно проговорил один.
— В группе за тобой охотится начальник, а пойдешь в увольнение — за тобой охотятся шпионы… Разве этот фотограф не показался вам подозрительным? — заключил другой.
— Ладно, хватит, не стоит портить себе настроение, — пытался успокоить их я.
Но разговор в таком духе продолжался. Хаясида очень хотелось излить все то, что у него накипело в душе против Комия.
— Этот Комия любит давать волю рукам. Чуть что, сразу пускает в ход кулаки, — продолжал Хаясида и затем с горькой усмешкой добавил то, что было понятно только мне.
— После того раза мне все тяжелее приходится…
Дело в том, что однажды я надоумил его воспользоваться именем техника-лаборанта Сагава, чтобы избежать неприятностей. Может быть, из-за этого он и попал в еще более скверное положение… При мысли об этом я остро почувствовал свою вину перед Хаясида.
Около трех часов дня мы вернулись к харбинскому вокзалу в пункт связи с отрядом. Но здесь пришлось долго ждать. Пробило четыре часа, нас все еще не отправляли.
— Не вернулся Китадзима, — сообщил нам Хаманака, узнав, в чем дело.
К пяти часам весь пункт связи был охвачен тревогой. Начальники со злыми лицами озабоченно сновали взад и вперед, перешептывались друг с другом, звонили по телефону.
В конце концов мы вернулись в отряд без Китадзима. Он исчез, и больше его никто не видел. Хаманака, служивший в общем отделе, потом рассказал нам, что по одним слухам Китадзима захватила иностранная разведка, а по другим — он сам оказался шпионом.
Неожиданный визит
Был день отдыха. Занимались стиркой белья. Каждый был обязан сам делать это для себя. Но так как мы мылись два раза в день и каждый раз непременно проводили дезинфекцию и отбеливание одежды, то стирка нас не слишком тяготила. Самым большим удовольствием в свободный день для нас было хорошо выспаться, ведь изо дня в день приходилось выполнять строгий распорядок: вставать в пять часов, работать весь день, а вечером до десяти часов сидеть на лекциях. В этот свободный день я собирался, как обычно после небольшой стирки, часов с двух улечься спать. Но на этот раз мне не удалось.
— Здесь Акияма-кун? — спросил кто-то, обращаясь к Морисима.
Я в это время был в комнате и, услышав из коридора этот вопрос, насторожился. Хотя в голосе спросившего слышались мягкие интонации, я испугался: не жандарм ли? Правда, я не чувствовал за собой никакой вины, но почему-то внутри у меня все похолодело. С трудом сдерживая волнение, я вышел в коридор и увидел незнакомого мне человека в штатском.
По голосу и движениям этот человек казался молодым, лет тридцати, но по лицу ему можно было дать все сорок.