Особый район Китая, 1942-1945 гг.
Шрифт:
* * *
Орлов подробно рассказал о госпитале, где ему предстоит работать. Госпиталь — это скопище пещер. В каждой пещере — до шести больных. Операционная — тоже пещера. В пещерах тесно, грязно, а по словам обслуживающего персонала, и холодно зимой. Отопление — примитивные жаровни с древесными углями.
Белья и постельных принадлежностей нет. Диеты для больных нет. Лишь особо тяжелых больных подкармливают молоком.
Дезинфекции белья нет. Раненых и больных заедают паразиты. Нет бани и душа.
В палатах тучи мух, вонь и запахи гниения. Не хватает
Орлов считает это не столько результатом бедности или чрезвычайных условий, сколько поразительным равнодушием к судьбам больных и халатностью. Он озабочен и разрабатывает экстренные меры по приведению госпиталя в надлежащее состояние.
* * *
Сегодня у Кан Шэна я встретился со странным человеком по имени Ма Хай-дэ. Он врач и работает в китайском госпитале, том самом, в котором будет работать Орлов. [23] Это человек среднего роста, очень смуглый, коренастый. У него смоляные волосы с проседью.
18 мая
По поводу нынешних речей Мао Цзэ-дуна организуются митинги и собрания. Я присутствовал на нескольких митингах. Я еще не имею печатных текстов этих речей, но обязательно запрошу у китайских товарищей.
Вечером допытывал Южина о выступлениях Мао Цзэ-дуна. Меня поразило и поражает, как в условиях долголетней войны с японцами, когда стоит вопрос, быть или не быть порабощенным Китаю, можно заниматься такими узкопартийными проблемами, как «исправление стилей работы», пусть по-своему важными, но сейчас, безусловно, второстепенными.
Не без горечи узнал от Южина, что нас, советских людей, избегают приглашать на выступления руководителей КПК. Всякое приглашение — сам по себе факт исключительный. Южина и Алеева пригласили лишь на одно из февральских выступлении Мао Цзэ-дуна. У Южина это выступление до сих пор вызывает недоумение. Он считает его непонятным. В своем выступлении Мао Цзэ-дун вдруг заговорил о сектантах, догматиках, эмпириках, субъективистах, назвав их злейшими врагами партии. Однако ни одной фамилии не упомянул. В финале речь Мао Цзэ-дуна стала путаной и бессвязной. Он кого-то предостерегал, кого-то изобличал, но толком нельзя было ничего разобрать, хотя угроз было предостаточно.
Все это очень странно и заслуживает самого пристального внимания.
В Коминтерне обеспокоены положением в руководстве КПК.
19 мая
Из Японии в Маньчжурию с зимы прибывают транспорты с артиллерией и танками.
В Шанхае оккупационные власти формируют специальные части из белогвардейского сброда. Подготовка к войне с Советском Союзом идет полным ходом...
* * *
Кампании «по упорядочению трех стилей работы» и «против шаблонных схем в партии» именуются чжэнфыном. Очевидно, руководство КПК придает чжэнфыну исключительное значение. Только этим можно объяснить то количество собраний, митингов, которые постоянно [24] организуются по этому поводу в Яньани. Чжэнфын — мероприятие несомненно политическое, но смысл его пока не ясен.
* * *
12 мая наши войска на Харьковском направлении прорвали оборону немецких войск и, отразив контратаки крупных танковых соединений
Наступление продолжается.
* * *
Встречался с Ван Цзя-сяном, Жэнь Би-ши, Дэн Фа и Кан Шэном. Вроде есть о чем поговорить, а беседы не клеятся.
20 мая
Маньчжоу-Го — марионеточное государство, во главе которого император Кан Дэ — последний представитель трехсотлетней маньчжурской династии.
Кан Дэ еще ребенком занял императорский трон Китая. Тогда он носил имя Пу И со всеми приличествующими сану эпитетами: «хозяин тысячелетию), «сын неба» и т. п.
После революции, которая смела монархию, Пу И довольно долгое время был в тени, пока его не вытащили на свет божий японцы. Дабы прикрыть захват Маньчжурии, они создали марионеточное государство Маньчжоу-Го, провозгласив Пу И императором под именем Кан Дэ. Для японцев он удобная ширма для фактической оккупации Маньчжурии.
До Кан Дэ в Маньчжурии заправлял китайский милитарист Чжан Цзо-линь и его сын — Сюе Лян.
В Маньчжоу-Го все ключевые посты у японцев, которые прикрываются китайскими именами. С Кан Дэ неотлучно японцы. Даже переводчики на официальных приемах были всегда японцы.
Под фиктивной властью Кан Дэ около 42 миллионов человек. Для японцев Маньчжоу-Го — но только выгодный плацдарм для нападения на СССР, но и военный арсенал. Здесь крупные металлургические, автосборочные, горнодобывающие предприятия. [25]
25 ноября прошлого года в Берлине в торжественной обстановке был возобновлен антикоминтерновский пакт.
Документы о присоединении к антикоминтерновскому пакту подписали официальные представители Маньчжоу-Го и марионеточного нанкинского правительства Ван Цзин-вэя. Это был прямой шаг подготовки Японии к нападению на Советский Союз. Японская пресса весьма воинственно комментировала это событие.
22 мая
Южин с иронией вспоминает свой приезд в Яньань. С аэродрома его, Долматова и Алеева тотчас доставили в Яньцзялин. Вход в ущелье охраняли два стражника с огромными мечами в положении к бою. Гостей провели в пещеру к Жэнь Би-ши. Постепенно пришли Мао Цзэ-дун, Чжу Дэ, Ван Цзя-сян, Дэн Фа и другие. После церемониала взаимных представлений Жэнь Би-ши заявил без обиняков: «Скажите Сталину: нам нужно оружие! Мы им будем бить японцев!..»
«Как они сражаются с японцами, — сказал мне Южин, — ты скоро увидишь своими глазами на фронте...»
Южина китайские товарищи называют Ю Жэнь. За мной закрепилось имя Сун Пин.
Южин уверял меня, что 11 мая Мао Цзэ-дун облачился в заплатанный даньи умышленно по случаю приезда советских товарищей — моего, Орлова и Риммара.
Дэн Фа — директор высшей партийной школы в Яньани.
Ван Мин (Чэнь Шао-юй) — член политбюро и директор женского университета. В университете более полутора тысяч студенток. Ван Мину 38 лет.