Особый случай
Шрифт:
01 час 25 мин.
Салон самолета № 75410
Приказ приготовить к выбросу аварийные трапы Людмила от командира получила за час до посадки. «Подготовь, мать, тихо, без паники. Ясно?»
Аварийных трапов на Ия –18 два – у каждой двери, и представляют они собой огромные надувные мешки, наподобие туристских матрацев. Оба трапа в брезентовых зашнурованных чехлах хранятся на этом самолете модели «Б» в гардеробах – возле кухни и в хвостовом отделении, напротив того самого дивана, где
«Но зачем нужны аварийные трапы?» – Людмила, поколебавшись – отругает ведь! – все же вынула телефонную трубку из гнезда и нажала кнопку:
– Командир, может, без трапов обойдемся? Что я должна говорить пассажирам?
– А ты, мать, ничего не говори. В Кольцове на полосе лед. Уловила?
– Как будто мы не садились никогда в гололед. Командир ничего не ответил, и Людмила поняла, что ему не до нее. «Придется вытаскивать, – решила она. – Ну, в заднем отделении – ладно, мальчик поморгает и промолчит. А если спросит, можно не ответить. А как быть с первым салоном? Эта психопатка там взвинтила обстановку… А трап вытаскивать к ногам пассажиров четвертого „а“ и „б“. Кто хоть там сидит?»
Вышла в салон, прошла по проходу, просматривая, все ли пристегнуты. В четвертых «а» и «б» сидела пожилая пара, судя по всему, муж и жена. И оба не спали.
Не спала, к ее удивлению, и «эта психопатка». Моряк ей уступил свое, среднее место, а сам пересел к иллюминатору.
Людмила нагнулась к майору, продолжавшему сидеть все в той же напряженно – выжидательной позе уже второй час.
– Можно вас побеспокоить?
– Да, – ответил майор, окинув ее быстрым взглядом.
– У нас ожидается трудная посадка… – Людмила запнулась, поймала себя на мысли, что не имеет права говорить о посадке никому, даже атому майору – летчику: ведь он, в конце концов, тоже пассажир.
Майор спросил просто:
– Вам нужна моя помощь?
– Да, – улыбнулась Людмила – она была благодарна ему в этот момент: избавил от объяснений! – Нам нужно перетащить два… ранца. – Очень уж ей не хотелось произносить – «аварийные трапы»…
02 часа 00 мин.
Свердловск, командно – диспетчерский пункт Кольцово
Аэропорт Кольцово окончательно прекратил прием самолетов в час десять, и тотчас в Москву по магистральному телефону была отправлена телеграмма, а еще через минуту – две на электронной карте в ЦДС под надписью «Свердловск» вспыхнул красный индикатор с цифрой 2: порт закрыт из-за низкой облачности. Поэтому, когда в два ноль – ноль самолет № 75410 над Артемовским был передан из Тюменского РДП в Свердловский, а синоптики подтвердили, что нижняя кромка облачности – шестьдесят метров, то есть как раз на минимуме «А», перед руководителем полетов Крыловым встал невеселый вопрос: как сажать машину «с завязанными глазами», образно выражаясь?
Крылов пересадил Виталия с «восточного» пульта на «западный», а сам сел на его место.
– Хотите посмотреть? – почему-то шепотом спросил его Виталий, чуть отодвигаясь от тубуса экрана локатора. – Идет, но скорости маловато…
Крылов усмехнулся: определить на экране локатора, какая скорость даже у Ту –104, так же трудно, как заметить передвижение на циферблате часов минутной стрелки. Но все же он пригнул голову к тубусу и вгляделся в оранжевый
Крылов повернул к себе микрофон и нажал кнопку; – 75410, Кольцово.
Ответил, как Крылов угадал по голосу, штурман – Геннадий Осипович Витковский. И Крылов, неожиданно для самого себя, спросил не по инструкции:
– Геннадий, погоду у нас знаешь?.. Как намерен садиться?
– Командир считает, сядем нормально, – ответил Геннадий Осипович; тоже, очевидно, узнавший голос своего бывшего командира.
– Что у вас с топливом, Геннадий? Может, дотянете до Челябинска?
– Нет, Виктор, садиться будем в Кольцове. Керосина сейчас около трех тонн.
– Значит, только на посадку?
– Только па посадку и с первого захода.
– Локатор в порядке?
– На локатор надежды нет: командиру нужен обогрев стекол. Так что вся надежда на «землю».
– Ясно. Я переключу на тебя всю технику. Подвести-то мы тебя подведем, а как будете садиться?
– Сделай полосу посветлей.
– Это само собой. Включим освещение на максимум. [25]
– Ты меня не понял. Вспомни: сорок пятый. Кенигсберг. Возвращались ночью. Подбили нас. Вспомнил?
25
Огни подхода к полосе и на самой полосе имеют три степени яркости.
– Понял. Включим прожекторы. На какой высоте прошли Артемовский?
– Две сто.
Крылов отодвинулся от микрофона, вытащил из кармана носовой платок и вытер вспотевший лоб.
– Что у вас было в сорок пятом? – услышал он над собой голос Ивановского.
Все начальство, пока он разговаривал со штурма ном 75410-го, от стола руководителя полетов пере шло к пульту «восточного» диспетчера: связь с самолетом шла по «громкой», значит, весь разговор слышали.
– Подбили нас зенитчики, – объяснил Крылов. – На честном слове дотянули до аэродрома, а там – низкая облачность, дождь.
– Как же вы сели?
– Осветили аэродром автомобилями. Завернули на поле какую-то автороту.
Ивановский внимательно посмотрел на Крылова, потом оглянулся на главного инженера управления.
– Сколько у вас автомашин?
– Штук двадцать наберется… – не очень определенно ответил главный инженер.
Недоумение главного инженера в той или иной степени разделяли все: при любой аварийной посадке на поле оставляют только пожарные машины и «скорую помощь». Все, что может помешать посадке, убирают. А тут – целая автоколонна!
Ивановский мельком глянул на главного инженера, встал, обогнул пульт и подошел к окну. Из окна был виден кусок аэродрома и цепочки огней вдоль взлетно-посадочной полосы. А еще дальше, за полосой, смутно угадывался силуэт радиолокатора. «Хоть бы луч, какой пробил эту проклятую облачность! А у них еще и дворники не работают – значит, на стеклах слой воды. Совсем вслепую прядется сажать… Дождь как назло!»
Начальник управления подошел к пульту.
– Где здесь ЦДА? [26]
26
Центральная диспетчерская аэропорта.