Осознание ненависти
Шрифт:
— Не хочешь ли ты попробовать яблочного пирога?
— Нет, спасибо. Любопытно, какое отношение ко всему происходящему в этом доме может иметь наш молодой художник?
На этот раз вопрос Надежды Кличевой не был обращен к кому-то конкретно, ей никто не ответил.
Марта Дворская с задумчивым видом вышла из комнаты.
Вслед за ней к выходу направился Шердаков.
— Минуточку, — догнал его Холмов, и они вместе покинули столовую.
Глава XI
Что-то
Мужчины вошли в гостиную и расположились на диване.
— Мне кажется, Поляков смертельно чего-то боится… — осторожно начал Шердаков и замолчал, вопросительно глядя на своего собеседника.
— Или кого-то, — дополнил фразу Холмов. — Кого-то из числа тех, кто находился вместе с нами в столовой.
— Можем ли мы в таком случае предположить, что Поляков знает или по крайней мере догадывается, кто убийца? По тому, насколько энергично он пытался заставить меня замолчать…
— Убийцей вполне может быть и он сам.
— Да. Но откуда тогда этот панический страх? Поверьте мне, правосудия так не боятся, — нахмурив лоб, Шердаков снова потянулся за сигаретой. — Определенно, здесь есть над чем поломать голову.
Холмов согласился и с улыбкой отметил про себя, что для близких капитана сигарета, вероятно, стала его атрибутом, как, например, трубка у Холмса или Мегрэ.
— Не думаю, чтобы Поляков боялся привидения, — рассуждал Шердаков. — Ведь даже саму возможность его существования наш художник отрицал категорически. Скорее всего вы правы: Поляков опасается вполне конкретного человека. Вы обратили внимание, как он смотрел на Эмму Блиссову, перед тем как покинуть комнату?
— Вы тоже это заметили? — с некоторым облегчением спросил Холмов. — Сначала мне показалось, что я ошибся.
— Но почему он посмотрел именно на нее? Для меня это было полной неожиданностью. Возможно, он пытался отвлечь наше внимание от кого-то другого? Давайте вспомним, что же вывело Полякова из равновесия. Упоминание о картине или о том, что было на ней изображено?
— Нет-нет. Окончательно он потерял контроль над собой в тот момент, когда вы заявили, что он чаще других поднимался на третий этаж.
— Да, но заметьте: на этаж, где было совершенно убийство!
— Не испугался ли Поляков, что его обвинят в смерти Можаева?
Шердаков медленно покачал головой.
— Нет. Не думаю. Причина его страха в чем-то другом. Может быть, все-таки в картине? Почему, затратив столько сил на ее создание, Поляков тем не менее решил ее уничтожить? Почему? Очевидно, не потому, что на картине была изображена женщина-призрак, и даже не потому, что, по непонятной для нас причине, эта женщина оказалась очень похожей на Марту Дворскую. Почему же тогда? Почему? Возможно, в ответе на этот вопрос и кроется разгадка всего преступления.
— Поляков утверждал, что
Брови Шердакова поползли вверх.
— А если нет? Это что-нибудь меняет?
Холмов неуверенно пожал плечами.
— Трудно сказать. Но тогда мне хотелось бы взглянуть на нее.
— Вполне понятное желание, — Шердаков приподнял подбородок и задумчиво посмотрел в окно. — Но даже если вы увидите картину, едва ли это приблизит вас к разгадке. По меньшей мере трижды нам уже описывали ее, — он тяжело поднялся с дивана. — Я намерен еще раз допросить Эмму Блиссову. Вы пойдете со мной?
— Нет, — коротко ответил Холмов и еще долго сидел неподвижно после того, как за капитаном закрылась дверь.
Полчаса спустя Холмов встал и отправился на кухню, чтобы поговорить с Анастасией Багровой. Почему именно с ней? У него имелись на этот счет определенные соображения.
Кухарка встретила сыщика хмурым, недружелюбным взглядом.
— Что вам здесь надо? — сердито спросила она.
— Я бы хотел задать вам несколько вопросов, — пояснил Холмов.
— Вам не понравился обед?
— Нет-нет. Обед был превосходным.
— Что же тогда?
— Это касается обстоятельств смерти полковника Можаева и Дворского. Если не ошибаюсь, вы переехали сюда вместе с семьей Дворских?
Кухарка медлила с ответом.
— Да, — наконец произнесла она, но голос ее звучал неуверенно.
Холмов ободряюще кивнул.
— Как давно вы у них работаете?
— С самого первого дня, — кухарка кашлянула. — Я откликнулась на объявление в газете. Мне понравилась хозяйка, и я согласилась.
— С тех пор между вами никогда не возникало конфликтов, каких-нибудь недоразумений?
— Нет, никогда. Это не в моих правилах. Я просто выполняю свои обязанности и в чужие дела не вмешиваюсь.
— И вы не догадываетесь, почему убили Дворского? — резко спросил Холмов.
Кухарка настороженно посмотрела на него, потом неожиданно потупилась и уставилась на свои большие натруженные руки.
— Нет, — только и сказала она.
«Очевидно, ей все-таки что-то известно», — подумал Холмов, но направление разговора решил изменить.
— Что вы думаете о привидении, будто бы обитающем в этом доме?
— Ну, разное говорят.
— Меня интересует ваше мнение.
— Не знаю, что и сказать. Вся эта шумиха сильно поднялась лишь в последнее время. Прежде было намного спокойнее.
— Понимаю. Все переменилось вскоре после появления полковника Можаева, не так ли?
— Да, похоже на то. Хотя…
— Я вас слушаю.
— Нет, ничего.
— Говорите, не бойтесь. Возможно, это окажется важным и поможет раскрыть преступление, — проявил настойчивость Холмов.