Осознание
Шрифт:
– Ты забрал у меня сначала одну любимую… – спокойным тоном вспомнил Эдвард, – А потом просто поигрался, чтобы я снова вспомнил, что это значит? И забрал потом и ее тоже?
– У тебя была цель, – напомнил ему демиург, – Ты должен был пройти путь до конца. Пусть нелегкий, но от этого зависела судьба всего, даже этой реки…
– Если ты настолько всемогущ, то почему сам не вмешался, если это так важно? – уважения к этому существу Эдвард не чувствовал, наоборот, хотелось услышать, как ломается его шея. Получается, что все это время был простой марионеткой, которой пользовались как хотели, а теперь так просто говорят об этом.
– Я не мог…
– Что тебе от меня надо теперь? – спросил Эдвард прямо, – ты и так забрал у меня все. И пусть даже ты определил этот путь для меня, но я его прошел. Все закончилось, все мертвы… Почему даже сейчас ты не можешь меня отпустить?
– Поскольку ты не выполнил клятву… Помнишь ее? – было непонятно, то ли демиург сочувствует, то ли, наоборот, издевается.
– Алиса… Я помню ее. Всегда помнил… Я поклялся ее найти, но так и не смог, – Эдвард опустил голову, и произнес последние слова с особой ненавистью, – Был занят.
– Настало время… – сказал Отец, – помнишь, что она тебе говорила? Каждый достоин второго шанса…
Эдвард не успел даже ничего сказать, как оказался на улице какого-то городка под темным ночным небом. Небольшие блочные домики, зеленые газоны и растущие деревья, редкие пешеходы в легкой одежде, прогуливающиеся небольшими компаниями или поодиночке. И небольшой навес с жестяной крышей, рядом с которым стоял столб с номерным знаком «четыреста десять». К нему как раз подъезжал одноименный автобус. Эдвард с трудом верил своим глазам, но оттуда вышла Ольга Дмитриевна, потягиваясь от усталости. Обернувшись по сторонам, она отошла в сторону, и из салона веселой гурьбой посыпались пионеры, знакомые до боли, и одно их появление наполняло радостью его сердце. Он уже даже думать забыл, что сможет когда-нибудь их увидеть снова, но вот они здесь, совсем рядом, и с ними…
– Алиса! Алиса! – закричал Эдвард, увидев, как из салона, самой последней, медленно и неохотно выходил его прекрасная рыжая разбойница, с трудом волоча тяжелый чемодан, – Алиса! Я здесь!
Никакой реакции, девушка словно не видит его, и тогда кидается вперед, хочет оттолкнуть стоящего на пути Электроника, о чем-то живо болтающего с сейчас улыбающейся библиотекаршей Женей, но рука свободно проходит сквозь него, как сквозь туман.
– Что? Иллюзия? – мир снова рухнул. Всего лишь красочная картинка, слабый отпечаток чьего-то воспоминания, стоящий перед ним. Никакой реальности здесь нет. Можно только наблюдать, как грустную и хмурую Алису берет за руку Лена и что-то говорит. Девушка слабо кивает и пытается улыбнуться, но явно лишь для того, чтобы не расстраивать подругу. Эдвард пытается хотя бы вслушаться, но слова смешиваются в простой гул, словно их и нет на самом деле. Только шум…
Он снова стоит на той же улице, на том же месте, только теперь здесь небо заволокло тяжелыми свинцовыми тучами, и с неба льет дождь, но капель он не чувствует. Та же остановка, то же место, только теперь Алиса стоит под крышей и напряженно смотрит на дорогу, чего-то ожидая.
– Алиса… пожалуйста… услышь меня… – Эдвард пытается ее коснуться, но рука все равно проваливается, не чувствуя никакой опоры, – лишь иллюзия…
К остановке опять подъезжает автобус «четыреста десять», и девушка даже вытягивает шею, пытаясь разглядеть выходящих
Снова та же остановка. Только теперь деревья стоят лысые, без единого листочка, сгибаясь под порывами ветра, а Алиса стоит на остановке, кутаясь в воротник теплого пальто. Снова тот же автобус, и снова она уходит, не дождавшись того, кого ждет.
Снова и снова, раз за разом мелькают картинки. Трижды выпадает белый снег, приходя на смену теплой погоде, трижды снова начинается теплое лето, трижды Алисы встречает смену из «Совенка», о чем-то в последний раз спрашивая вожатую и каждый раз уходя с расстроенным видом.
– Ты ждешь меня… – если бы призраки могли плакать, Эдвард бы не смог сдержать слез, но картинка снова сменяется. И все вокруг тоже изменилось.
В этот раз Эдвард оказался в каком-то подвальном клубе с ужасной музыкой и не менее ужасными посетителями, но у барной стойки мелькает рыжая голова, и он уже понимает, зачем здесь оказался. Его Алиса сидит там, рядом с каким-то красивым пареньком его возраста и о чем-то болтает, но теперь он даже способен понимать слова.
– Я устала ждать… правда, я больше не могу… но не могу выкинуть его из головы, понимаешь? – жалуется она своему собеседнику, и тот кивает с понимающим видом.
– Первая любовь самая тяжелая, – соглашается он, – Слушай, я не могу здесь советовать, подумаешь еще, что клеюсь…
– Да ладно тебе, – Алиса усмехнулась, – только попробуй. Я тебя за другим искала… Тебя же все на районе знают. И что ты барыжишь…
– Алиск, ну ты хитрая стерва, – паренек усмехается и делает глоток из своего бокала, – Хочешь ширнуться? А че, на дворе у нас победивший капитализм и девяносто третий! Вливаешься в тусовку? И правильно, я тебе у же не первый раз говорил, что пора завязывать с этим делом, не приедет твой женишок, надо дальше жить… А с чего это ты так решила? Раньше слала куда подальше, а теперь сама навязываешься?
– Говорят, помогает, – она слабо усмехается, – Так у тебя есть или нет?
– У меня как в Греции, все есть, – соглашается паренек, – Для тебя первый раз бесплатно… только, слушай, первый раз лучше дома. На собственном опыте советую.
В руках у него появляется небольшой пакетик с каким-то белым содержимым, и Эдварду не надо объяснять, что там. Рефлекторно порывается, чтобы выбить его из рук, но картинка меняется вновь.
Алису трясло. Деньги кончились, родителям, пусть и приемным, но таким родным, позвонить все равно не получится, спасибо пьяному водителю «мерседеса» возникшему пару месяцев назад прямо на тротуаре, и в долг больше никто не даст, но ей очень надо было. Последняя доза была два дня назад и сейчас еще по-настоящему ломало. С трудом дотянулась до телефона и едва набрала номер.
– Слав… Слав… ну возьми трубку, – причитала девушка, слушая длинные гудки, но наконец-то на том конце трубки ответили.
– Алиск! Как дела? Давно не звонила! Чего тебе? – голос на другом конце был до омерзительного бодрым.
– Слав… мне надо… – с трудом прохрипела девушка в трубку, но оттуда раздался лишь смех.
– Всем надо, кисуля. Деньги есть? Ты мне еще за прошлую торчишь, а меня ты знаешь, я больше одной в долг не даю, – на другом конце провода явно забавлялись, но девушке было все равно. У Славы была доза, и он единственный, кто мог помочь ей снова забыться.