ОСОЗНАНИЕ

Мелло Энтони де

Св. Игнатий, основавший орден иезуитов, хорошо по­нимал эту разницу. Он говорил, что истину надо пережить, попробовать на вкус — не узнать о ней, но пережить и прочувствовать самому. Если вы прочув­ствуете истину, вы переменитесь. Если же вы просто услышите о ней, это вам не даст ничего.

ТОЧНО ВПЕРЁД

Я часто говорю, что истинная жизнь — это смерть. Представьте себя в могиле — и жизнь распахнет вам свои объятия. Вообразите, что вы лежите в гробу. В какой угодно позе. В Индии мертвецам скрещивают ноги. Потом покойников предают кремации. Но бывает и так, что ноги не скрещивают. Словом, представьте, что вы лежите с вытянутыми ногами: вы мертвы. Те­перь взгляните на свои проблемы с точки зрения покой­ника. Все они предстали перед вами в ином свете, не так ли?

Очень милая медитация если у вас есть время, проде­лывайте ее ежедневно. Это может показаться невероят­ным, но благодаря ей вы оживете. Подробное описание этой медитации можно найти в моей книге «Неиссяка­емый источник». Вы видите, как разлагается ваше тело, кости, как ваши останки обращаются в прах. Стоит мне заговорить об этом, мои слушатели начинают возмущаться: как омерзительно. Но что тут такого омерзи­тельного? Это то, что есть на самом деле. Господи, Боже мой! Однако многие из вас не желают видеть то, что есть на самом деле. Вы не желаете думать о смерти. Люди не живут — большинство из вас не живет, а просто поддерживает свое существование. Это не есть жизнь. Если вам не все равно, жить или умереть, — вы не живете. Живете вы только тогда, когда жизнь перестает что-либо значить для вас. Вы живете, если готовы умереть. Но если вы цепляетесь за жизнь, вы мертвы. Вы мертвы, если на мое предложение спустить­ся с чердака вы отвечаете: «Нет, я читал, что, спускаясь

по лестнице, человек может поскользнуться и сломать шею. Лестницы — это слишком опасно». Или если вас невозможно заставить перейти через дорогу, поскольку вы неотвязно думаете о том, сколько людей попадает под машины. Если вас невозможно подвигнуть на то, чтобы перейти дорогу, как побудить вас пересечь кон­тинент? И если вас невозможно заставить выйти за рамки ваших куцых взглядов и убеждений, чтобы взгля­нуть на окружающий мир, вы мертвы, вы абсолютно мертвы; жизнь прошла мимо вас. Перепуганным узни­ком вы сидите в тесной камере, теряете Бога, религию, друзей — теряете все. Только игрок живет. Именно это имел в виду Иисус. Вы готовы рискнуть? Знаете, когда вы на самом деле будете готовы к риску? Когда вы обнаружите, осознаете, что нечто, называемое жизнью, жизнью вовсе не является. Люди ошибочно полагают, что жизнь — это поддержание систем жиз­необеспечения организма. Так что полюбите мысль о смерти. Возвращайтесь к ней вновь и вновь. Думайте о том, как пленителен труп, скелет и рассыпающиеся в прах кости; представляйте, как они становятся горстью земной пыли. И как легко от этих мыслей, как легко! Возможно, кто-то из вас не понимает, что я имею в виду; вы боитесь даже думать обо всем этом. Но как приятно вернуться к жизни после такой медитации!

Можно сходить на кладбище. Это невероятно очищает и возвышает душу. Вы смотрите на могильную плиту и думаете: «М-да... Он жил так давно, двести лет назад; и ему, конечно, было так же трудно, как мне, он тоже мучился бессонницей». Какой ужас — мы живем так мало. Один итальянский поэт сказал: «Наша жизнь — вспышка света. Смеркается, и приходит вечная ночь». Одна только вспышка, мгновение — и мы растрачива­ем это мгновение впустую. Растрачиваем на тревоги, страхи, заботы, на неподъемное бремя. После такой медитации человек может узнать кое-что для себя по­лезное; или же к нему придет осознание. В момент осознания вы изменитесь. По меньшей мере, на время осознания. И поймете разницу между знанием и осо­знанием.

Недавно мой друг-астроном растолковывал мне азы науки о звёздах. От него я узнал, что, смотря на солнце, мы видим его таким, каким оно было восемь с полови­ной минут назад: столько времени требуется солнечному лучу, чтобы достичь поверхности Земли. Значит, Солн­це совсем не там, где мы его видим. Свет далеких звезд тоже летит на Землю многие сотни тысяч лет. И звезды тоже не там, где мы их видим. Мой приятель сказал, что если представить галактику целиком, представить Вселенную, то наша Земля затеряется где-то на окраине Млечного Пути — даже не в центральной его части. И каждая звезда — солнце, и некоторые из них на­столько велики, что внутри них могло бы поместиться наше Солнце с земной орбитой в придачу. По самым скромным подсчетам, во Вселенной насчитывается сто миллионов галактик! Известно, что Вселенная расширя­ется со скоростью три миллиона двести тысяч километ­ров в секунду. Я был зачарован рассказом моего друга. Когда мы поужинали и вышли из ресторана, я уже иначе ощущал жизнь, иначе смотрел на нее. Это и есть осознание. Тот или иной факт можно принять к сведе­нию (это будет называться знанием), а можно под его влиянием внезапно обрести новый взгляд на мир, на людей, на вселенную, на жизнь. Когда вы ощутите это, вы поймете, что я имел в виду, когда говорил об осознании.

ЗЕМЛЯ ЛЮБВИ

Если бы мы перестали тешить себя иллюзиями насчет того, что другие люди могут нам дать, а что — отнять, мы бы наконец ожили. Но расставаться с иллюзиями мы не желаем; последствия же этого воистину ужасны. Мы теряем способность любить. Тот, кто хочет любить, должен заново учиться видеть. А для того, чтобы видеть, необходимо отказаться от наркотиков. Это просто как дважды два четыре. Разделайтесь со своей зависимостью. Порвите связующие вас с обществом узы — они опутали вас с ног до головы, они душат вас. Внешне все останется на своих местах. Просто ваше пребывание вне мира закончится — вы будете жить в подлинном мире. В вашем сердце воцарится свобода, а от наркотической зависимости не останется и следа. Вам не нужно удаляться в пустыню; вы живете среди людей и от общения с ними получаете колоссальное удоволь­ствие. Но теперь они не властны над вашим счастьем. Вот что значит самодостаточность. В уединении подобного рода нет места зависимости. Оно порождает спо­собность любить. Вы перестанете относиться к другому человеку как к средству удовлетворения своих потреб­ностей. Только тот, кто пробовал покончить с зависи­мостью, знает, как поначалу бывает страшно. Словно сам себе предлагаешь умереть. Словно просишь несчаст­ного наркомана отказаться от единственной доступной ему радости. Разве можно заменить ее вкусом хлеба и фруктов, утренним ветерком, сладостью ключевой воды и горным ручьем? Это невозможно, пока наркоман борется со своей ломкой, с внутренней пустотой, запол­нить которую может только наркотик. Вы можете пред­ставить свою жизнь без радости или хотя бы удовольствия от похвалы окружающих, без того, чтобы в минуту грусти опереться на чье-нибудь плечо? Пред­ставьте, что эмоционально вы ни от кого не зависите — значит, никто больше не властен над вашим счастьем и вашим несчастьем. Вы отказываетесь нуждаться в ком-либо, отказываетесь быть чьим-то избранником и назы­вать кого-то своей собственностью. У птиц есть гнезда, у лисиц — норы, но вам негде будет приклонить голо­ву. Если вам удастся достичь подобного состояния, вы обнаружите, что ваше зрение ничем не замутнено, ваши глаза не затуманены ни страхом, ни желанием. Каждое слово на вес золота. Наконец-то ваш взор ясен и чист, страх и желания больше не затуманивают его. Вы поймете, что значит любить. Но чтобы ступить на землю любви, необходимо пережить муки смерти: лю­бить людей — значит перестать в них нуждаться; лю­бить людей — значит быть одному.

Как добраться до этой земли? С помощью неусыпного осознания, безграничного терпения и сострадания к наркоманам. Надо развивать в себе хороший вкус, создавая тем самым надежный противовес наркотикам. Вкус к чему? К любимой работе, которую вы выполняете, потому что она вам нравится; к смеху, к тесной дружбе с людьми — вы не привязываетесь к ним, не зависите от них эмоционально, а просто наслаждаетесь их обще­ством. Хорошо, если вы с головой окунетесь в какое-нибудь занятие, — окунетесь так, что успех, признание и одобрение окружающих не будут значить для вас ровным счетом ничего. Также неплохо было бы вер­нуться к природе. Забудьте о толпах народа, поезжайте в горы и тихо побеседуйте с деревьями, цветами, пти­цами и животными, с морем и облаками, небом и звездами. Я уже говорил об упражнении для духа — пристальном вглядывании в окружающий мир, в осо­знании окружающей действительности. Надо надеяться, слова покинут вас, вы перестанете мыслить понятиями; вы все увидите, вы прикоснетесь к действительности. Это хорошее лекарство от одиночества. Как правило, мы ищем такое лекарство среди шума в стае себе подобных, хотим попасть в эмоциональную зависимость от кого-нибудь. Но это не лекарство. Вернитесь к действительности, к природе, поднимитесь в горы. Вы поймете, что очутились в безбрежной пустыне одино­чества, и рядом нет никого, совершенно никого.

Поначалу вам будет не по себе. Вы не привыкли к уединению. Но стоит немного потерпеть — и пустыня внезапно зацветет любовью, а сердце взорвется песней. Наступит вечная весна. Наркотики исчезнут, вы станете свободным человеком. Вы поймете, что такое свобода, любовь, счастье, действительность, истина, Бог. Ваш взгляд проникнет за пределы понятий, программ, при­вычек и привязанностей. Есть во всем этом смысл?

Позвольте мне завершить мое выступление прелестной историей. Однажды кто-то из людей научился добывать огонь. Он взял свои инструменты и отправился на север, где было холодно, холодно до дрожи. Он научил тамошних жителей разводить костер. Люди очень заин­тересовались новшеством. Пришелец поведал им, какие выгоды можно извлечь из огня: на огне можно готовить пищу, около костра можно обогреваться... Северяне были очень признательны чужеземцу; они переняли у него искусство разведения огня. Но прежде, чем они успели поблагодарить своего учителя, тот внезапно исчез. Он не ждал благодарности и признательности — его заботило лишь благополучие этих людей. Он при­шел к другому племени и тоже стал проповедовать выгоды своего изобретения. Люди этого племени тоже заинтересовались огнем, причем заинтересовались так сильно, что их священники утратили покой: они видели, что все внимание

племени приковано не к ним, а к пришельцу. И святые отцы решили избавиться от кон­курента. Они отравили его, распяли — можете подста­вить сюда любое слово. Понимая, что народ может восстать против них, священнослужители проявили чу­деса хитрости и лукавства. Знаете, что они сделали? Они нарисовали портрет изобретателя огня и водрузили его в храме на алтарь. Инструменты для разжигания огня они положили перед портретом и научили людей поклоняться картине и благоговеть перед инструмента­ми — эти инструменты столетиями бережно хранятся в храме. Развился целый культ поклонения, но огонь людям так и остался недоступен.

Где огонь? Где любовь? Где вырванные с корнем из вашего нутра наркотики? Где свобода? Все это и есть духовность. Наша трагедия в том, что мы теряем ду­ховность. Разве нет? Вот сущность Христа. Но мы увязли в своем Господи, Господи. Разве нет? Где огонь? Если поклонение не высекает в душах огня, если обожание не порождает любви, литургия не проясняет восприятие действительности, а Бог не дает жизни, то, что может дать людям такая религия, кроме разобщен­ности, ярого фанатизма и противостояния? Мир стра­дает не от нехватки религиозности в привычном смысле этого слова — мир страдает от нехватки любви, от дефицита осознания. Любовь порождается осознан­ностью — и только ею, только ею. Стоит вам осознать препятствия, воздвигаемые вами же на пути свободы, счастья и любви, — и они тотчас рухнут. Впустите в себя свет осознания — и темнота исчезнет. Счастье — это не то, чего можно добиться; любовь порождаете не вы. У вас не может быть любви — это вы можете быть у любви. У вас ведь нет ветра, звезд, нет дождя. Вы не владеете всем этим; вы просто поддаетесь. Подобная капитуляция возможна лишь тогда, когда вы осознаете свои иллюзии, осознаете свои привычки, желания и страхи. Как я уже говорил, озарение — великая вещь. Озарение — но ни в коем случае не анализ. Анализ — это паралич. Озарение не обязательно должно подда­ваться анализу. Один из великих американских психо­терапевтов отлично сказал: «Засчитываются только крики «Эврика!». Холодный анализ абсолютно бесполезен; он дает лишь информацию». Но если вы мыс­ленно восклицаете «Эврика!» — это уже озарение. Это перемена. Очень важно также осознать свои привязанности. Для этого нужно время. Увы, сколько времени тратят люди на поклонение, песнопения и возношение хвалы — а ведь его можно было употребить на позна­ние самого себя. Совместные литургии не способны спаять людей воедино. В глубине душе вы, так же как и я, уверены, что подобными литургиями можно лишь замаскировать противоречия. Содружества создаются только в процессе понимания сущности тех препятствий, что мешают этому содружеству осуществиться, а также в процессе осознания того, что все конфликты суть порождения страха и желаний. Только так можно соз­дать крепкое сообщество. Надо следить за тем, чтобы поклонение чему-то или кому-то не стало очередным отвлекающим факторов от самого главного из челове­ческих занятий — от жизни.

Жить не значит заседать в парламенте, быть крупным предпринимателем или великим филантропом. Все это не обязательно будет жизнью. Жить — значит изба­виться от всех препятствий и по-детски наслаждаться каждым мигом земного существования. Птицы небес­ные ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы — вот жизнь. Я начал с утверждения, что люди спят, люди мертвы. Мертвецы заседают в парламенте, мертвецы занимаются бизнесом, мертвецы обучают других мерт­вецов; проснитесь! Поклонение Богу должно помочь вам пробудиться, иначе не имеет смысла поклоняться. Мы все безнадежнее — вы тоже думали об этом — теряем молодежь. Они ненавидят нас; они не желают взваливать на себя вины и страха больше, чем уже есть у них. Проповеди и нравоучения им, больше не интерес­ны. Но о любви им узнавать интересно. Как стать счастливым;¹ Как жить? Как испытать все то чудесное, о чем говорили мистики? Понимание — вторая важная вещь. В-третьих, не надо себя ни с чем отождествлять. Сегодня кто-то задал мне вопрос: «Бывает ли у вас плохое настроение?» Ну конечно, бывает. У меня слу­чаются приступы депрессии. Но они длятся очень не­долго. Честное слово. Что я для этого делаю? Во-пер­вых, я не отождествляю себя с этими приступами. Если меня охватывает отчаяние, то вместо того, чтобы напрячься и разозлиться на себя, я осознаю свое отчаяние, разочарованность или что-то иное. Во-вторых, я признаю, что очаг этого чувства — во мне самом, а не в другом человеке — не в том, от кого я не получил письма, например; испытываемое мной чувство — объект не внешнего, а внутреннего мира. Пока я тешу себя мыслью, что обида или разочарование пришли ко мне откуда-то извне, я чувствую себя вправе цепляться за негативные эмоции. Не думаю, что все люди подвер­жены подобным переживаниям: за обиду или разочаро­вание может цепляться только глупец, только спящий.

В-третьих, я не отождествляю себя со своими эмоция­ми. Я и мои чувства — далеко не одно и то же. Я не одинок. Я не расстроен и не разочарован. Разочарова­ние посетило вас, и вы за ним наблюдаете. Вы бы удивились, если бы узнали, как быстро оно проходит. То, что стало доступно осознанию, не может не изме­ниться; облака непрестанно плывут по небу. Когда вы осознаете происходящее с вами, вам откроются и при­чины зарождения плывущих по небу облаков.

У меня на примете есть дивное высказывание А. С. Нейла, взятое из его книги «Саммерхилл»; по моему мне­нию, это изречение следует высечь где-нибудь на вид­ном месте золотыми буквами. Немного истории. Веро­ятно, вы знаете, что педагогический стаж Нейла составляет ни много ни мало сорок лет. Основанная им школа несколько отличается от стандартных учебных заведений. Он набирал группу ребятишек и ничем не стеснял их свободу. Если кто-то хотел научиться читать и писать, — отлично, он обучал ребенка грамоте, если же малыш такого желания не испытывал — это тоже было отлично. Вы могли делать со своей жизнью все что угодно при условии, что ваши действия никак не ущемляют свободу другого человека. Не мешайте ближ­нему быть свободным — все остальное ваше личное дело. Нейл говорил, что самые трудные его воспитанники оказались выходцами из монастырских школ. Ко­нечно, все это происходило очень давно. По словам автора «Саммерхилл», прошло полгода, прежде чем эти ученики смогли избавиться от подавляемых в течение долгого времени гнева и обиды. Шесть месяцев они бунтовали, пытаясь изменить заведенные в школе по­рядки. Немало хлопот доставила одна девушка, при­страстившаяся ездить на велосипеде в город, — она убегала от класса, от школы, от всего на свете. Однако в один прекрасный день они перестали бунтовать и проявили желание учиться; дошло даже до того, что однажды они возмутились: «А почему это мы сегодня не учимся?» Но посещали они только те предметы, которые были им интересны. Они изменились. На пер­вых порах родители опасались отдавать детей в подоб­ную школу. «Вы выступаете против всякой дисципли­ны. Как же вы сможете чему-то научить детей? — удивлялись они. — Ребенка ведь необходимо учить и наставлять». В чем же секрет успеха этой школы? Нейл занялся самыми трудными детьми, теми, на кого окру­жающие махнули рукой; через шесть месяцев всех этих подростков было невозможно узнать. Послушайте, что Нейл говорит, — это ошеломляющие, святые слова: «В каждом ребенке живет Бог. Наши попытки втис­нуть малыша в общепринятые рамки делают из Бога сатану. В мою школу записываются маленькие дьяволята — они ненавидят весь мир, они стремятся разру­шать, они грубы, лживы, вороваты и раздражительны. Через шесть месяцев это уже здоровые и счастливые дети, не совершающие ничего дурного». Эти удивитель­ные слова принадлежат человеку, чью школу регулярно инспектирует Британское министерство образования, посещают директора школ, а также все те, кто берет на себя труд до нее добраться. Поразительно. Такой был у него дар. И это невозможно запланировать — нужно от рождения обладать определенными душевными ка­чествами. На лекциях для директоров школ он говорил: Приезжайте в Саммерхилл -—- вы увидите, что ветви фруктовых деревьев прогибаются от зрелых плодов, которые никто не обрывает. Ни у кого не возникает желания посягнуть на частную собственность. Детей хорошо кормят, и в их душах нет ни гнева, ни обиды. Приезжайте в Саммерхилл — вы не найдете там ни одного ребенка с физическими недостатками, у которого была бы кличка (всем известна жестокость детей к заикам). В Саммерхилле вы никогда не услышите драз­нилок в адрес заик. В наших детях нет жестокости, поскольку они не видят проявлений жестокости по от­ношению к себе. Прислушайтесь к священным словам откровения. Такие люди живут среди нас. Что бы там ни твердили ученые, священники и богословы, есть и были на земле люди, которые чурались распрей, зависти, злобы, войн и вражды! Они живут и до недавнего времени жили в моей стране — грустно говорить об этом в прошедшем времени. Некоторые мои друзья-ие­зуиты жили и работали среди таких людей, которые, как уверяли мои друзья, просто неспособны были ук­расть или солгать. Одна монахиня рассказывала, что в тех северо-восточных индийских племенах, где она ра­ботала, люди никогда не запирали дом на ключ. О воровстве и лжи там даже не слышали; так продолжа­лось до тех пор, пока племя не узнало миссионеров и индийских чиновников.