Ост-Индский вояж
Шрифт:
— Вот странное явление, Данилка, — говорил другу Сафрон. — Многие откровенно посмеиваются над царевичем, считая его самозванцем, а продолжают поддерживать. Что так?
— Все так же, друг! Выгоду ищут! Этим и держатся поблизости. Даже князья бегут к нему в надежде на победу и должности с землями. Разве не интересно, что половина воинства князя Трубецкого уже разбежалась по своим землям, разуверившись во всём, что им долдонят! Скоро в Москве будем!
— Да, ты прав. И города почти все сдаются без боя, и жители приветствуют нашего царевича, не видя, что этот самозванец
— Говорят, что Истома Пашков скоро вступит в Москву. Он уже в Серпухове, а это совсем рядом. Его летучие отряду доходят до Коломенского, а это село для царей вроде бы для отдыха. Может, рванём к Пашкову?
— Тут сам чёрт не разберётся, а ты с меня чего-то хочешь! — Сафрон был несколько в замешательстве и ничего не мог сейчас принять.
— Однако, сам атаман сильно привержен царевичу, верит в него и всеми силами способствует ему в походе на Москву. Что бы это значило?
Сафрон не ответил. Ему тоже было странно такое поведение Болотникова, но разобраться в этом он не имел возможностей. Государственные мысли его не посещали. Однако, смута в голове нарастала.
Недавно сотник, куда входил десяток Сафрона, говорил со своими, и Сафрон был среди них. И вот что он услышал:
— Какие-то немцы тут сшиваются возле царевича. Это неспроста. И прежде такое было, когда всю Москву заполнили иноземцы, окружив царя. Мне это не по нутру как-то, ребята.
— Эти точно что-то замышляют, — раздался голос. — От них хорошего не можно ждать. Предадут во славу своей католической церкви.
— Предателейвсюду полно, друг мой, — ответил сотник.
Что он хотел этим сказать, Сафрон не уразумел, но осадок остался на душе и он поторопился уйти для размышления.
А вскоре в лагерь к Болотникову прибыла целая важная делегация во главе с купцами, братьями Мыльниковыми. Тотчас по лагерю поползли слухи, что те обещают открыть ворота Москвы, но требуют представить им подлинного царевича Димитрия Ивановича.
— Чего же наш атаман тянет и не привезёт нашего царевича? — говорили казаки в недоумении. — И тут же всё разрешилось бы.
— В том-то и дело, что многие полагают, что наш царевич не настоящий.
— Ну да! Как это, не настоящий? Какой же?
— А хрен его знает! Но москвичи требуют лицезреть его величество.
— Шуйский-то, царь московский, только и распускает слухи про нас и про всякие ужасы, войди мы в Москву. И то верно.
— Заткнись и помалкивай, пока цел! Гляди, услышит кто — головы не снести!
Казаки притихли, но сомнения росли.
— Пока мы тут толчемся, царские воеводы укрепляют свой лагерь в Замоскворечье, — подал голос пожилой казак, часто ходивший в разведку. — Родичи царя там богуют.
Пока войско Болотникова и Пашкова стояли в бездействии, соглядатаи царя шныряли по лагери беспрепятственно, и вели тайные переговоры с начальниками мятежников. И вскоре по лагерю лёгкий слушок пополз, что их командир Прошка Ляпунов, из именитых дворян, тоже принимает таких посланников царя.
— Брехня! Прошка сам перешёл к нам на службу. Царевич его обласкал и обещаниями завалил. Не будет он менять это на посулы Васьки
— Кто их знает, — ответил один из десятников, оглаживая бороду. — У них своя игра. Нам туда ходу нету. Одначе, вижу, как часто бегут туда-сюда, и в голове что-то складывается.
— Это верно, — подметил другой казак, и все переглянулись. — Однако кто поверит тебе, Флорка? Молчи уж…
И тут Болотников отдал приказ на штурм лагеря царских войск. Десятка Сафрона стояла вблизи ставки атамана. Видно было, как Ляпунов, возбуждённый предстоящей схваткой, подскакал к атаману и что-то бойко говорил. Болотник согласно махнул рукой, и большой отряд Ляпунова помчался в атаку. Следом поскакали лавы казаков, и среди них Сафрон с десятком своих казаков.
Опустив саблю в руке, он высматривал в пыли задние ряды ляпуновских всадников и в голове лишь одна мысль блуждала: «Хоть бы под картечь не попасть, остальное поправимо!»
И удивился, что пушки «гуляй-поле» тотчас смолкли, а потом все завопили, поворачивая коней и матерясь нещадно:
— Изменник Ляпунов к царю побежал! Предатель! Вертаем коней, казаки! Нас всех сейчас перебьют!
— Казаки! — прокричал тотчас Сафрон. — Вертай коней! Назад! Нас предали!
Казаки успели отскакать несколько десятков саженей, как пушки опять начали палить, поражая казаков, хотя и не так сильно. Войско огласилось воем, проклятьями и угрозами, но сражение уже было проиграно. Болотников отдал приказ отходить на позиции сзади. В Заборье отослали большой отряд в резерв.
— Вот тебе и слухи! — шептались казаки. — Выходит, все верно! Ляпунов перебежал, а на нас движется воодушевлённое войско царя. И воеводы у него довольно знатные. Мстиславский и Воротынский.
— Им что, они завсегда в выигрыше, а нам отдувайся! Всё на простого людишку наваливают, а сами гребут под себя.
— Эх! Чего гутарить-то! Всякое бывало, но всегда наверху будет боярин.
— Ладно, казаки, надо лагерь обустроить, — Сафрон увёл свой десяток устанавливать телеги и сани, окружая ими лагерь.
Лишь к полуночи он был оборудован несколькими рядами телег и саней.
— Пусть только сунутся, москали! — говорил пожилой казак. — Ноги мы им и пообломаем среди такого вала. Готовь пищали, казаки.
Весь день ожидали атаки царских войск, но они появились ближе к вечеру. С ходу ударили конницей, но меткие залпы казаков опрокинули передних, остальные запутались в ограждении и их нещадно валили казаки, сидя в укрытии, паля почти без промаха с близкого расстояния.
Понеся большие потери, ополченцы Скопина-Шуйского откатились назад.
— Теперь жди ядер. У них пушек много, ребята! Как бы не подожгли нас со всех сторон! Готовим шкуры, да побольше, водой мочите!
Так и случилось. Пушки загрохотали, а казаки носились со шкурами и тушили ядра и очаги пожара. Так стрельба ничего не принесла царскому отряду.
— Не робей, казаки! Подмога к нам идёт! Пашков сейчас нас освободит! Готовимся к вылазке! Поможем ему изничтожить врагов наших!
— Смотрите! Что деется! Пашков-то, тоже перебежал к царю! А его воинов посекут и перевяжут!