ОстанкиНО
Шрифт:
Навряд ли…
А, может быть, снимет художественно-публицистический фильм о горной монашеской жизни. О строгих буднях кующих золотые сердца праведников.
Если такой фильм будет снят, его обязательно покажут по центральному каналу.
Кстати, ангел Георгий телевизор принципиально не смотрит.
Но мы с вами не ангелы! Нам и без ящика угореть можно.
…Каждый вечер Макс и Жорик желают друг другу спокойной ночи.
– Добрых снов, Жорик!
– Максимушка, хочу спросить тебя… Ты – счастлив?
– Разве
– Ну, спи… Ты вдумчиво читал книгу…
– Ах, ангел, я хоть теперь и без брюха, но чувствую себя таким глупым.
– Спи, Максик, спи… Трудности только начинаются.
– Этот компромат не в масть, Петя. Не обижайся! У меня этот Макс Соколов вызвал чувство симпатии. Животик у меня, видишь, какой! Тайские таблетки бы не помешали.
– Только прикажи, их из-под земли достану!
– Ну-ну! Не горячись. Ты лучше выдай мне на-гора зубодробительный компромат. Знаешь на кого?.. Так-так… На бухгалтера. Через их руки все останкинские денежки текут. Резче, давай! Дерзновеннее!
Компромат № 40
Бухгалтерские страсти
Он был человеком чистейшей души. Не блядовал, не клеветал, не воровал. Хотя мог бы и приворовывать! Ведь тянул лямку телевизионного бухгалтера всю свою земную жизнь. А вот не взял ни копейки.
Когда на Страшном суде Костя Желобков предстал перед архангелами Михаилом, Гавриилом и Рафаилом, те пришли в замешательство.
– Ни одного греха! – облизнул пересохшие губы Михаил.
– Слышали бы, как о людях отзывается! – возвёл брови Рафаил.
– Ну?
– Все-то у него красавцы, умницы, святые.
– Он дурак, что ли? – гулко прокашлялся Гавриил.
– Да вроде нет… Так устроено зрение. Не видит ничего дурного. Как овца… Очи ангела.
– И бухгалтер?
– Ну.
– На телевидении?
– Сам удивляюсь! – передёрнул белоснежными крыльями Рафаил.
– И как нам с ним? В рай?
– Заслуживает большего, – Михаил пронзительно взглянул на приятелей. – Предлагаю наделить его ангельскими полномочиями.
– И отправить на Землю, – набычился Михаил. – Пусть подлатает дырявые души.
Всех этих разговоров экс-бухгалтер Константин Желобков, конечно, не слышал.
Он безмятежно лежал под капельницей в реанимации районной больницы.
– Как думаешь, выживет? – одна медсестра глянула на другую.
– Смеешься? Его грузовик переехал!
Медсестричка оказалась права.
В назначенный небесами час серебристо-голубая душа отслоилась от бренного тела Кости Желобкова, вспорхнула к потолку и шмыгнула в форточку.
Когда она очнулась, то обернулась ангелом средних размеров, абсолютно прозрачным для глупого людского глаза.
Новоиспеченный ангел ощупал
Что-то за спиной затрещало.
Испуганно обернулся и увидел белоснежные крылья. Свои крылья.
– Я – ангел?! – оторопел Константин.
– Ангел, ангел! – ответили ему с небосвода три архангела.
– И умер? – поперхнулся Костя.
– Смерти нет, – ухмыльнулись архангелы.
– Как так?
– Возвращайся на Землю, лечи души.
– Лечить? Я?
– Повторяем, ты – ангел! Божий посланник. Опекать хомо сапиенсов – твоя работа.
Первым делом ангел Костя, конечно, полетел домой. Утешить жену. Верно, убивается, милая. Не каждый же день мужа переезжает пятитонный грузовик?
Когда Костя вернулся, нагая Нюра резвилась в постели с каким-то огромным, кило под сто пятьдесят, мужиком.
Тот её насаживал и так и эдак…
Нюра от восторга орала.
– Семь оргазмов, – в конце концов подытожила развратница. – А с моим дураком, Костиком, у меня столько и за всю жизнь не было.
– Откинул благоверный коньки? – рыжий детина вытер свой огромный член простыней.
– Отмучалась я, – хохотнула Нюра. – Теперь нагуляюсь всласть. В следующем году – сорок. Когда же еще?
– Верно! – поддержал её верзила. – А пожрать у тебя, что есть? После этого дела мне всегда жрать хочется.
– Есть, миленький, есть! – всполошенной курицей вскинулась Нюра. – Яичница с беконом.
– Бекон уважаю! – слегка рыгнул великан и погладил обросшую чёрной шерстью утробу.
Ангел Костя взглянул на всё это безобразие и тихо заплакал. А слёзы, словно пушистым полотенцем, вытирал белоснежным крылом.
Чем утешить уязвлённую душу?
Спикировал к своему бывшему начальнику, президенту канала «Тотальная телесеть», Степану Пафнутьевичу Мздоимскому. Пусть глаза отдохнут на чём-то чистом, святом.
Степан Пафнутьевич сидел на Мясницкой в своем роскошном особняке подле весело полыхающего камина.
Вокруг него на турецких пуфиках восседали три мрачные фигуры.
– Не забывайте, – Степан Пафнутьевич воздел к мозаичному потолку указательный палец, – канал существует лишь для отмазки. Транзит кокса – вот главное!
– Мы помним, патрон! – шмыгнул носом коротышка с вылупленными глазами.
– Кто следующий? – спросил тощий субъект с чирьем на щеке.
Степан Пафнутьевич швырнул на персидский ковер фотоснимки.
– Он! Именно из-за этого фуфлыжника мы в прошлый раз нарвались на наркозаслон. Не промахнитесь!
– Обижаете, шеф! – клацнул железными зубами седой дядька, похожий на внезапно постаревшего мальчика. – От козлодоя не останется мокрого места.
– И обязательно контрольный! В голову! – опустил вежды Степан Пафнутьевич.