Остановись, мгновенье!

Головко Александр

Злое и решительное настроение у Петрова неожиданно испарилось, появилась игривость мысли и даже закралась одна фривольная: «Хорошо, если бы эта Сидорова… коза, – улыбнулся он в душе новой остроте, – была бы недурна собой. Я бы не против воспользоваться инструкцией…»

И вот с таким настроением он толкнул входную дверь, оказавшись в полутёмном кабинете. Окна из полуподвала выходили на половину уровня асфальтового тротуара. Чтобы никто не тревожил покой начальницы, окна были прикрыты жалюзи.

Помещение в представлении Петрова явно не

соответствовало подобной начальствующей особе. Ни тебе привычной двойной двери, как у многих начальников, ни солидного полированного стола на добрый десяток метров со стульями вокруг.

За столом сидела миловидная женщина, что в тайне почему-то обрадовало Петрова, видимо это соответствовало его настроению.

Но сидела она с непроницаемым выражением лица.

Чтобы нарушить тишину кабинета, посетитель сказал первое, что пришло в голову:

– Вы – Сидорова э… Эвелина, – Петров забыл мудрёное отчество, замялся и оробел…

– Нет, Петрова, – ехидно ответила Сидорова. Вы что читать не умеете?

– Простите, это я – Петров из 13-й квартиры, а у вас там написано: «Инструкция по использованию Сидоровой…» – с губ посетителя сама собой сорвалась дурацкая шутка.

– Вы что себе позволяете, гражданин? Я сейчас позвоню в полицию!

– Я – ничего…Не надо, э… Эвелина, как вас по батюшке? – а про себя лихорадочно подумал: "Что за чертовщина со мной творится?.."

Начальница молчала и пристально смотрела на него, видимо, не понимая, чего от нее хотят. Петров сделал попытку смягчить обстановку:

– Простите, если нечаянно обидел. Вы такая симпатичная… Глядя на вас, я, право, забыл, зачем пришёл, ну и поддался эмоциям.

Вдруг ему померещилось, что у Сидоровой, как у козы… действительно повылезали на голове чёрные глянцевые рожки.

Его бросило в пот, а хозяйка кабинета, как ни в чём не бывало, произнесла:

– Ну, так приходите, когда вспомните, мне некогда выслушивать ваши неуместные пассажи.

У Петрова вновь ожил бесёнок внутри, он вспомнил о цели визита и твердо произнёс:

– Я хотел договориться насчёт оплаты ваших услуг…

До него дошло, что вновь говорит двусмысленно. Сердце его запрыгало так, что казалось, сейчас выскочит прямо из горла. Повисла нехорошая пауза…

Сидорова сбросила с лица угрюмую маску, поменяв её на ехидную улыбку, и произнесла томно и загадочно:

– И во сколько же мне себя оценить? Не продешевить бы, а?

– Вы неправильно меня поняли. Я готов платить за ваши услуги, но по разумной цене… А то не успеешь раздеться и лечь в постель, как мороз охватывает… Такой колотун в квартире…

– И вы хотите, чтобы я вас согрела?

– Ну, да. То есть, нет, не вы, а ваши услуги э… Эвелина… Они не соразмерны цене, которую я вынужден платить вам каждый месяц.

И не дожидаясь ответа, заспешил высказать все свои претензии:

– А ещё – у меня нет горячей воды. Впрочем, если вы так любезны, я согласен…

– С чем? Что нет горячей воды или со стоимостью моих услуг?

Петров

почувствовал, что окончательно запутался и съезжает с катушек. На него не по-жековски смотрела хозяйка кабинета и загадочно улыбалась. Она будто даже подмигнула ему. Он попятился, спиной открыв дверь. Запнувшись о порожек, чуть не растянулся в коридоре, но уткнулся во что-то мягкое, взвизгнувшее женским голосом.

Обернувшись, Петров увидел… Сидорову! Или очень похожую на неё женщину на стуле у противоположной стены. Потеряв окончательно самообладание, бормоча извинения, помчался по длинному коридору, натыкаясь на стулья и сидящих граждан. Вслед ему нёсся пронзительный, мелодичный хохот Сидоровой, похожий на блеяние козочки.

Наконец он выскочил на свежий воздух, но в ушах еще стоял этот демонический хохот с переливами.

Петров помотал головой, сбрасывая наваждение, и стал удаляться от двери бесовского учреждения.

Луч, выглянувший сквозь рваные облака осеннего солнца, неожиданно ослепил глаза Петрову. Он зажмурился, но успел заметить напротив важно восседающую серую ворону на детской площадке.

Ворона занималась своими делами: попеременно, то длинным клювом, то лапой ковыряла в песочнице, возможно, нашла там дождевого червя и хотела полакомиться добычей.

Петров открыл глаза, они еще плохо приспособились к яркому свету дня.

Ворона подняла голову и скрипуче мявкнула, глянув осуждающе на Петрова… Тот встряхнул головой, переведя взгляд выше на стоящем невдалеке дерево. На горизонтальном его ответвлении, сладко потягиваясь, выгнула спину рыжая кошка. Подняв хвост трубой, она протяжно каркнула и мило улыбнулась ему.

Петров низко опустил голову и обречённо побрёл по тротуару, не обходя лужи, в свою тринадцатую квартиру.

28. 04. 2015 г.

Махара

Впервые я приехал на Кавказ в августе середины семидесятых годов прошлого века. Шёл по улицам курортного городка, и повсюду у частных домовладений с плодовых деревьев свисали, падали на землю и на асфальт спелые сливы, груши, яблоки…

Меня это поразило, поскольку я приехал в отпуск из Сибири, и у нас там ничего подобного не было, такое обилие пропадающего добра, здесь никого не интересовало: падает, гниёт, его топчут. Украдкой поднимая спелые плоды, обтирал их платочком и ел.

Я приехал погостить к родственникам на месяц из шахтёрского городка, где восемь месяцев зима, холода, и всё, как чёрно-белое кино: черные дома, белый снег, который, не успев лечь на землю, становится чёрным из-за вечно дымящихся терриконов и летящего пепла, оседающего повсюду. Пепел забивался в двойные рамы оклеенных бумагой окон. К весне его набиралось почти до половины рамы, ухудшая освещённость помещений.

В семидесятые годы летом в магазинах днём с огнём невозможно было найти в шахтерских городах Сибири на прилавках ни фруктов, ни всего того, что лежало в магазинах курортных городов.