Остановить Батыя! Русь не сдается
Шрифт:
В не лучшем положении пребывали и дружинники Георгия Всеволодовича, и воины братьев Константиновичей, и все прочие ратники, пришедшие из ближних и дальних мест в русский стан на реке Сити. Всем приходилось на скорую руку рыть землянки, строить избы и шалаши, дабы не ночевать в холод под открытым небом.
Лесная извилистая река Сить впадает в реку Мологу, которая является притоком Волги. Сел в этом лесном краю было мало, а городов и вовсе не было. Князь Георгий забрался с войском в эту глухомань, зная, что татары в безлюдный край не сунутся. С берегов Сити полки князя
Добравшись до жилища Святослава, князь Георгий спрыгнул с коня, передав поводья своему оруженосцу. По тому, с каким смущением запереглядывались между собой молодые гридни Святослава, стоящие на страже возле его избы, князь Георгий мигом сообразил, что он приехал сюда явно не вовремя.
Без стука вломившись под низкие своды покосившегося домишки, Георгий Всеволодович узрел брата, занятого неистовым совокуплением с юной чернокудрой девицей, пышные бедра и грудь которой, конечно, не могли оставить равнодушным такого жеребца, как Святослав.
— Уймись, братец. Передохни! — язвительно промолвил князь Георгий, возвышаясь над постелью со скрещенными на груди руками.
Чернокудрая девица, испуганно ойкнув, юркнула под одеяло, сжавшись в комок. Сидящий на постели голый Святослав выглядел смущенным и раздосадованным.
— Тебе, как я погляжу, все нипочем! — холодно продолжил Георгий Всеволодович, с осуждением взирая на брата. — Ты и на войне найдешь возможность, чтобы затащить к себе на ложе какую-нибудь потаскуху. Почто ты не оставил эту иудейку в Ростове, как я тебе велел?
— Саломея сама не захотела оставаться в Ростове, брат, — оправдывался Святослав. — У нее же там нету ни родни, ни знакомых. Куда бы она пошла?
— А ты ей, конечно, родня! — усмехнулся князь Георгий. — Или самый лучший друг?
— Послушай, брат, — довольно резко обронил Святослав, — когда ты завлекаешь юных девиц и замужних жен в свою постель, то я не встаю перед тобой эдаким Иисусом Христом! А ведь ты более меня грешен в этом, ибо имеешь супругу венчанную, а у меня ее нет. Поэтому я и путаюсь с наложницами.
Георгий Всеволодович с трудом сдержал себя, чтобы не двинуть Святослава кулаком в челюсть.
— Извини, брат, что я прервал твое сладостное уединение с Саломеей, — сказал он глухим тоном. — Я лишь хотел известить тебя о том, что татары взяли штурмом Владимир, убив мою жену и всех моих детей. Эту весть доставил мне гонец, сумевший уйти живым от Батыя.
Не прибавив больше ни слова, князь Георгий повернулся и вышел за дверь.
От услышанного у Святослава вытянулось лицо, а рот открылся сам собой. Он замер, как оглушенный громом, глядя на покосившуюся дверь, за которой скрылся его грозный старший брат.
Выбравшаяся из-под одеяла Саломея легонько встряхнула Святослава за плечо.
— Ну что, мой милый, продолжим? — промурлыкала она с игривой
— Отстань! — отмахнулся от иудейки Святослав. — Ты не слышала разве, Батый разорил Владимир! Это же уму непостижимо! Как смогли татары взять так быстро город с такими мощными укреплениями?!
Саломея откинулась на подушки, глядя на Святослава из-под растрепанных кудрей и небрежно накручивая на указательный палец свой длинный черный локон.
— Помнишь, по дороге в Ростов я сказала тебе, что град Владимир не устоит перед Батыем, — медленно промолвила она. — Ты, княже, тогда посмеялся надо мной. Как видишь, я оказалась права.
Глава пятая
Град Торжок
Терех очнулся от холода и от сильной боли в голове. Открыв глаза, он увидел звездное ночное небо в разрывах белых облаков. С трудом приподнявшись на локте, Терех огляделся. Вокруг на истоптанном снегу лежали неподвижные тела воинов, русичей и татар. Невдалеке догорали остовы татарских катапульт и осадных башен, распространяя запах смолы и гари. Одна из башен с треском рухнула, превратившись в груду гигантских раскаленных головешек, над которой взметнулись кверху снопы светящихся искр.
В ноющей голове Тереха мигом все прояснилось. Он вспомнил подробности этой ночной вылазки до того момента, как отряд Ярополка, сделав свое дело, стал пробиваться обратно в Переяславль. Татары наседали на дружину Ярополка столь свирепо и в таком множестве, что русичи буквально прорывались к городским воротам по телам поверженных врагов. В сумятице ночной сечи кто-то из татар оглушил Тереха ударом топора или булавы по голове. От смерти Тереха спас прочный шлем-шишак.
Терех нащупал шлем подле себя, обнаружив на нем большую вмятину. На голове у Тереха там, куда пришелся вражеский удар, вскочила шишка, рядом с которой образовалась глубокая кровоточащая ссадина.
Понимая, что надо как-то добираться до своих, Терех встал на ноги. Шум битвы уже стих. За рекой Трубеж, за ее поросшими кустами берегами, маячили покрытые снегом высокие валы Переяславля, на которых темнели бревенчатые стены и башни. По заснеженному полю битвы перемещались с места на место пешие и конные татары, подбирая своих раненых и добивая покалеченных русичей.
Терех испуганно присел, дабы не привлекать к себе внимание врагов. Он решил, что скорее всего вся дружина Ярополка полегла в сече, угодив в окружение.
«Похоже, лишь я один в живых-то и остался! — подумал Терех. — Спасли-таки меня молитвы Беляны!»
Где ползком, где на четвереньках Терех добрался до речного берегового откоса и сполз по нему вниз на ледяную поверхность реки, занесенную снегом. Лихорадочно соображая, как бы ему не угодить в руки татар и до рассвета пробраться обратно в город, Терех крался от куста к кусту, от деревца к деревцу.
Наконец Тереху пришла мысль перейти реку Трубеж, подойти вплотную к городскому валу и окликнуть кого-нибудь из караульных на стене. «Мне сверху бросят веревку, и я по ней заберусь на стену!» — промелькнуло в голове у Тереха.