Остановить песочные часы

Тарнорудер Александр

Как бы то ни было, а за двадцать минут по дороге домой надо постараться закрыть поплотнее дверь кабинета и оставить позади все служебные проблемы. Как выражается Меир, время трансформируется непредсказуемым образом в континуум-пространстве с несчетным множеством бесноватых израильских водителей. И за это время необходимо превратиться из финансого цербера и строгой начальницы в домашнюю мамочку, забрать из сада Мааян и заехать на частную продленку за Даной.

По утрам детьми занимается Меир, ну а после работы они уже на мне. Улица перед детским садом, как всегда, забита машинами, оставленными прямо посреди дороги, перекрывающими

не только подъезды к садику, но и проезд вообще. Поскольку моя натура на такое не способна, то паркуюсь поодаль и стараюсь не обращать внимание на идиоток, подвергающих опасности собственных детей. Когда что-нибудь случается, они же шумно апеллируют к общественности, обвиняя во всех тяжких весь мир, но только не себя. Дорога от калитки до машины уходит на то, чтобы убедить Мааян сесть в детское кресло, из которого крупная, вся в Меира, Дана в этом году уже выросла. Она, как взрослая, заполняет заднее сиденье безо всякого кресла, а Мааян отчаянно завидует старшей сестре, воспринимает детское автомобильное кресло, как покушение на собственную свободу, и противится до последнего.

Теперь звонок на продленку, чтобы через пару-тройку минут Дана ждала внизу у подъезда. Опаздываю слегка из-за пробок и светофоров, а еще, как выражается Меир, подводят начальные и граничные условия: дураки и дороги. Дана с рюкзачком в руках, уставившись в тротуар, покорно ждет перед дверью. Волосы забраны цветастой банданой. Поднимает на меня полный тоски взгляд, и я прекрасно знаю, чем он вызван: сегодня в самой прогрессивной в округе и развивающей детское творчество группе продленного дня проходил урок кулинарии, который Дана ненавидит. Молча открывает правую заднюю дверь и забирается на сиденье. Я жду, пока она соизволит пристегнуть ремень. Пристегивает, наконец, даже без напоминания.

Дома нас встречают две кошки: Белка и Клякса. Мой математик-муж, любитель логических парадоксов и прочей схоластики, назвал абсолютно белую кошку Кляксой, а совершенно черную — Белкой. Забавный такой портрет в интерьере представляет собой наша семья: на зеленой лужайке сидит, скрестив ноги, здоровенный блондин под метр девяносто и держит на каждом колене по девице, на одном — пухленьную черноволосую Дану, а на другом — тоненькую блондинку Мааян. Рядом с ним пристроилась на одеяле хрупкая брюнетка-жена в окружении черной и белой кошек средней упитанности и мордатости. Нас можно ставить на шахматную доску и использовать в качестве фигур: белый король и черная королева, черная ладья и белая пешечка, два резвых разноцветных коня.

Клякса с Белкой — мое спасение; заскучавшие звери, задрав черный и белый хвосты, наперегонки бегут навстречу, и все дневные беды и обиды враз замурлыкиваются. Девицы обнимают, тискают и кормят кошек, а я кормлю полдником девиц и попутно интересуюсь, собирается ли мой благоверный покинуть сегодня свой старт-ап в приличествующее семейному человеку время. Говорит, что собирается, но, как всегда, бурчит что-то про принцип неопределенности.

Из всех новостных передач я смотрю шестичасовую на втором канале. Стараюсь не пропускать ее с того дня, как после очередных выборов ведущий ее Одед пригласил известного политического фрондера Томи, только что подписавшего соглашение со своими заклятыми друзьями.

— Ну что, еще несколько миллионов, и купили тебя, господин Лапид? — со змеиной улыбкой спросил Одед.

— Бабку

твою купили!! — заорал разъяренный Томи в прямом эфире.

Не припомню, когда я в последний раз так смеялась. Купил, купил меня Одед. С тех пор смотрю его передачи, которые гораздо живее всех остальных, выходящих в эфир в прайм-тайм. А может, это еще потому, что Одед своими внешностью и ехидством чем-то отдаленно напоминает мне Меира. Достаю из морозилки равиоли, чтобы слегка оттаяли, мою овощи для салата и включаю телевизор. Слушаю вполуха новости, прогноз погоды (жарко — жарче — совсем жарко), вырубаю звук, пока идет реклама. Увлекшись салатом, я пропускаю продолжение, а когда поднимаю глаза от доски, то вижу на экране Илану и Дану.

— … спасибо, ничего, — отвечает Дана на вопрос Одеда.

— Дана, как давно ты находишься в больнице?

— Четыре месяца.

— И все это время ты не была дома?

— Была… только сюда опять надо.

— Дана, скажи, а тебя навещают твои друзья?

— Навещают.

— А они знают о твоей болезни?

— Знают.

— Они поддерживают тебя?

— Да…

— Я знаю, что ты ходила в детский сад, но сейчас ты не можешь туда ходить?

— Нет.

— Ты веришь, что лечение окончится, и ты снова пойдешь в садик?

— Да.

— Дана, мы все тебе желаем выздоровления и надеемся, что ты сможешь вернуться домой.

— Спасибо.

Картинка меняется, исчезает больничная палата, и на экране вновь появляется студия.

— Здравствуйте, Илана!

— Здравствуйте, Одед.

— Я так понимаю, что четыре месяца химиотерапии ни к чему не привели, и состояние Даны ухудшается.

— К сожалению…

— Проблема в лекарствах, которые Дана не может получить?

— Да нет, врачи использовали все возможные средства.

— Но надежда все-таки остается?

— Остается пересадка костного мозга, но…

— Так в чем же дело?

— Нет подходящего донора.

— А за рубежом? Или все упирается в деньги?

— Не в том дело, у нас есть подходящая страховка. Просто пришел ответ из Голландии, из международного центра, что в базе данных не нашлось подходящего донора. Состояние Даны ухудшается, а шансы, что за короткий срок появится новый донор, крайне малы.

— Вы хотите обратиться к нашим телезрителям?

— Да! Я прошу всех, кто может… сдать кровь на совместимость… (на экране появляется номер контактного телефона) всего лишь сдать кровь…

Снова идут кадры из больничной палаты.

— … единственное, что может спасти Дану — это пересадка костного мозга!

— Илана! Мы от всего сердца желаем Дане выздоровления и надеемся, что наши зрители откликнутся на призыв о помощи.

— Спасибо, Одед.

— А сейчас перенесемся в недалекое прошлое, ровно год назад мы рассказывали…

— Мама, а что такое «костный мозг»?

Моя Дана спрашивает. Не из телевизора — из комнаты. Стоит посередине салона, обнимает тетрадку, ручка во рту, естественно.

— Костный мозг — это такое вещество, которое находится в костях.

— А им думают?

— Нет, им не думают, — с трудом удерживаюсь от смеха сквозь навернувшиеся слезы.

— А что им делают?

— Ничего им не делают, костный мозг вырабатывает клетки крови.

— А я, когда сдавала анализ, не видела в крови никаких клеток.

— Они очень маленькие, так просто не увидишь.