Остановка последнего вагона
Шрифт:
— Какие у нас сегодня планы? — спросила Лена, когда мы расположились за небольшим столиком и нам принесли большой салат с мидиями и креветками. — Не знаю, как ты, а я серьёзно настроена провести этот день вместе с тобой.
— Скажу, что я совсем не против!
— Вот и славно. Так что же?
— Наверное, пляж. Море чудесное, а купаться там вместе с такой очаровательной девушкой, как ты — приятно вдвойне!
— Хорошо, тогда ты угощаешь.
Мы неплохо посидели, но почему-то стали объектом очень пристального внимания со стороны одного из официантов. Он сильно смахивал на голубого и буквально извёл нас своим постоянным учтивым вниманием. Когда в конце он подошёл к нам и начал, судя по жестам, интересоваться — не сфотографировать ли нас на память, я готов был его уже послать, но Лена, мило улыбнувшись, бросила на стол двухевровую монетку и, обняв меня, нежно увлекала в сторону отеля.
— Кстати, хотел тебе кое-что показать, — я остановился
Лена окинула витрину внимательным взглядом, который шустро убежал в сторону каких-то браслетов и цепочек, напоминающих коралловые, и рассеянно произнесла. — Ну не знаю, не знаю. Ты мне кажешься как-то выше этого.
Мы уже отошли от магазинчика, беспрепятственно прошли на территорию отеля и стояли в очереди за полотенцами и лежаками, а я всё почему-то думал над этими словами. В самом деле — как изменилось здесь моё мировосприятие и можно ли назвать нормальной ситуацию, когда тебя начали привлекать обнажённые глиняные фигурки, а вполне реальная красивая женщина вызывает желание только сладко поспать рядышком? Или всё это глупости — я, сам не отдавая себе в этом отчёта, нервничаю из-за предстоящей неизвестности, и ни до чего большего, чем нечто поверхностное и совершенно постороннее, мне сейчас дела нет? Может быть, и так — тем более что Лена предпочла не тащить меня на пляж «Хилтона», а провести время вместе здесь и это, наверное, помимо банальной благодарности, могло говорить и много о чём ещё. Например, о наличии мужской привлекательности или по-прежнему располагающего образа, к которому тянутся другие люди. Да, пожалуй, здесь я становился не только взрослее и чувствовал это, но и хитрее, лучше контролировал свои эмоции и по большому счёту жил так, как мне казалось правильным в рамках всего происходящего.
Мы взяли два лежака на первой линии, огромное серое полотенце и, отказавшись от помощи приятного симпатичного спасателя в красной футболке с надписью «Патрик», самостоятельно отыскали нужный зонтик и комфортно расположились под палящим солнцем.
— У тебя нет крема для загара?
Лена вытянула красивые длинные ноги, судя по новому аккуратному педикюру, наверняка успевшие побывать в SPA-салоне «Хилтона», и сексуально потёрлась коленями.
— Если да, то вполне можешь рассчитывать его на меня намазать.
— К сожалению, нет. Я как-то о нём и не думал.
— Ну вот, а у меня всё это добро в номере. Ладно, так и быть, сегодняшний день проведу как-нибудь так. Ты доволен?
— Конечно, ведь ты рядом, — улыбнулся я, будучи совершенно откровенным, и поправил громко шелестящий на ветру клочок синей бумаги с выписанным номером зонтика.
Сегодняшняя погода, кажется, являлась продолжением того урагана, который был накануне, и я заметил, как у забавного кресла спасателя, снабжённого снизу большими жёлтыми надувными колёсами, снова реет красный предупреждающий флаг. Неужели и на Сицилии началась осенняя пора, и можно было постепенно забыть о море, во всяком случае, в любое время дня? Сейчас это казалось вполне реальным, однако как я узнал позднее, было скорее странной аномалией, чем нормой, и через сутки снова установилась безветренная жара. Однако на этот момент я просто подумал о том, что не может же быть всё хорошо — поэтому пусть этот ветер и будет тем самым единственным не очень приятным моментом такого чудесного дня.
— Ну что, может быть, тогда искупаемся?
Я кивнул и, миновав увешанного звенящими амулетами торговца-индийца, увлёк Лену за собой к огромным волнам, набегающим на берег. Они поднимались сплошными рядами, пенились и с шумом обрушивались на наши ноги, лишая равновесия и словно утягивая из-под ступней гальку. Интересно, что только сейчас я вспомнил и забеспокоился о своей больной ноге, которая сегодня меня вообще не тревожила, хотя кроме каких-то не очень приятных ощущений никакого дискомфорта больше не было. И пусть после произошедшего на Изола Белле я дал себе торжественное обещание, что больше не войду в море без «кораллок», сейчас подобные мысли казались совершенно неуместными и даже какими-то странными. Как и беспокойство о раздражении раны в солёной воде, которая представлялась теперь неким волшебным эликсиром, способным затянуть и не такие порезы.
Ещё в первый день я почему-то начал ласково называть местный прибой «наксос-волны», и сейчас в этом уже звучало нечто по-настоящему нежное и живое, будящее странные и непростые ассоциации. Примерно то же самое я почему-то почувствовал, когда в отделе кадров на прошлом месте работы меня попросили предоставить целый перечень документов для военкомата, объяснив это тем, что там в их личном деле должны находиться все актуальные нюансы моей жизнедеятельности. Несколько странное желание, учитывая, что я уже твёрдо пошёл на четвёртый десяток и ещё лет шестнадцать назад был освобождён от службы в армии по состоянию здоровья. Тем
— Лена, давай рядом со мной! — крикнул я, взмахивая руками, но, похоже, она меня не слышала. — Волны. Плыви назад!
Однако никакой реакции не последовало и, немного посидев в волнах прибоя, я отошёл чуть дальше, расположившись на приятно раскалённой гальке, которая, казалось, пронимала меня насквозь и напоминала любимые мной в детстве сидения на аппликаторе Кузнецова. У меня тогда был большой письменный стол и мягкое вертящееся кресло, на подушку которого я и расстилал полоски розовой ткани с нашитыми пластмассовыми блямбами, утыканными острыми треугольными шипами. Сначала сидеть было не совсем комфортно, но потом вдруг становилось вполне хорошо, а поднимающееся снизу тепло, кажется, не просто согревало и создавало иллюзию безмятежности, но и, кажется, эффективно помогало делать уроки. Здесь и сейчас было приятно вспомнить об этом, проведя параллель с тихой и беззаботной школьной порой, самым большим беспокойством которой, пожалуй, были плохие отметки и прогул нескольких уроков погожими зимними деньками. Тогда нас неотвратимо тянуло на горку и это казалось верхом всего, о чём можно было мечтать, чтобы день прошёл по-настоящему хорошо. Как бежит время — сколько я уже не катался с горки? Лет пять, не меньше.
Я зарылся пальцами ног в гальку, кажущуюся явно неуместной на фоне мыслей о зиме, и осмотрелся. Диск солнца нещадно слепил глаза отблесками на волнах и делал большинство находящихся в море людей, которые, видимо, как и Лена, открыто пренебрегали опасностью, похожими на чёрные объёмные тени. Мне такая аналогия совсем не понравилась — именно сегодня ничего подобного мне не хотелось, и после столь бурно проведённой ночи я чувствовал, что вполне справедливым будет оставить нас всех здесь хоть на некоторое время в покое. Правее дымила Этна — сегодня особенно интенсивно, заволакивая огромный участок неба плотными, медленно клубящимися облаками. Они напоминали джина из бутылки, который сейчас приобретёт форму гигантского старика с длинной бородой, сложит на груди руки, поклониться и будет по-восточному терпеливо ждать приказов. Когда-то в детстве, сказка «Старик Хоттабыч» была одной из моих самых любимых, и я мог часами слушать эту пластинку на старом красном портативном проигрывателе. Шумы и треск в единственной колонке меня нисколько не смущали, а вот одно место, где раздавался звук открываемой пробки и вылетающего из бутылки джина, почему-то неизменно пугало меня своей реалистичностью. Я даже частенько делал потише звук или даже уходил в другую комнату, чтобы через минуту вернуться и продолжить развлечение. А вот сейчас передо мной происходило нечто подобное — поражающее своей величественностью, масштабом и, самое главное, воспринимаемое именно как происходящее на самом деле.
Однако такие мысли мне почему-то не очень понравились, и я снова обратил взгляд на море, невольно задержавшись на размытом тёмном силуэте, поднимающемся из волн правее. Что-то в нём казалось удивительно знакомым, но в то же время я никак не мог сформулировать сам для себя — что же именно. Может быть, какие-то ассоциации с коллегами или даже статуями, которые были разбросаны по территории отеля, но в основном олицетворяли женские образы. Или снова начинается что-то невообразимое и страшное? В это верить не хотелось, и я с нетерпением ждал, пока незнакомец, как и все, повернёт в сторону и устремится к своему лежаку или на худой конец к брошенным на берегу шлёпанцам. Но он двигался прямо на меня, кажется, всем своим видом подразумевая неизбежность нашей встречи. Я подумал — не подняться ли и ретироваться под видом банального возвращения под зонтик или хотя бы взглянуть с другой стороны, чтобы рассмотреть этого мужчину подробнее, но потом решил, что думаю о каких-то глупостях. Если это просто знакомый, случайно оказавшийся здесь, или посторонний человек, который хочет обратиться с каким-то вопросом — то нет абсолютно ничего страшного, если мы встретимся. В противном случае от теней всё равно никуда не убежишь.
— Добрый день! — раздался знакомый голос.
Я несколько мгновений томительно разглядывал лицо человека, который теперь гораздо более явно кого-то напоминал, а потом всё встало на свои места. Без пенсне и в просторных «гавайях», Анатолия было действительно очень сложно сразу узнать. Не говоря уже о том, что встретить его здесь я никак не ожидал. Тем не менее, чувствуя, как из низа живота исчезает комок напряжения, я натянуто улыбнулся и протянул руку. — Здравствуй. Честно говоря, не думал тебя здесь увидеть.