Останься со мной… Будь со мной

Порой человеческая психика выдумывает чудовищные вещи, лишь бы не сталкиваться с пугающей действительностью.

Я стою у зеркала в ванной пытаясь поймать мимолетные мысли, раскиданные повсюду, в том числе и на белых поверхностях чугунной ванны и керамической раковины. Зачем я тут стою по пояс голый? Почему не уйду из дома и не отправлюсь на учебу? Что заставляет меня стоять вот так на одном месте?

Сегодня, буквально пять минут назад, раздался звонок. В трубке стационарного телефона послышался голос мамы. Она казалась отстраненной и очень

далекой, словно говорила со мной с другого берега реки, разграничивающей настоящее и прошлое. Она хотела, чтобы я приехал в родной город, где не был целых пять лет, с момента, когда мне исполнилось четырнадцать. Я не знал, что ответить и не смел возразить.

– Тебе скоро отправляться в Сирию. Пожалуйста, приедь к нам с отцом, мы посмотрим на тебя. Ты давно у нас с ним не был в доме.

– Хорошо. А откуда вы знаете, что я подписал контракт с армией? – Мое недоумение поджигало мозг разными вопросами, не обнаруживающими ответа.

– Мать чувствует издалека… Приезжай скорее… Мы соскучились…

Разговор был зажатым и сдержанным. Я не высказал многого и не смел заикнуться о перенесенных лишениях в кадетской школе. Странно, но множество ран и синяков, нанесенных мне судьбой повлияли плодотворно на мои навыки. Теперь, можно сказать, я – истинный солдат, может быть будущий капитан или лейтенант. На потоке я был первым везде, поэтому получил аж пять грантов с выплатой премий. Что я умею? Бить, стрелять из пистолета, винтовки, ориентироваться на местности, водить мотоцикл и плавать. За все это я получил награды. Все они находятся у меня на стене в рамках. Иногда, когда прохожу мимо них, то благодарю своих родителей, за то что они отправили меня сюда, не смотря на перенесенные лишения в процессе становления настоящим мужчиной.

– Что же теперь? Надо отправляться в родной городок… Мотоцикл у меня есть. Права есть. Лишнее время – два-три дня… имеется. Погощу у родителей перед отъездом в Сирию, где буду стоять на одной из многочисленных застав. Где мне выдадут настоящий автомат. Я уезжаю в страну, где меня могут убить, но и где я получаю шанс продвинуться по службе. Или пан… или пропал… Патовая ситуация, ничего иного нельзя сказать тут… – Мои руки коснулись стекла, мокрого от испарины, шедшей от горячей воды. Я кивнул сам себе не понятно чего сопротивляясь внутри. В душе боролись два ощущения – горькое(горестное) и сладкое(сладостное). Я никак не мог понять свои чувства: первый раз за пять лет родители дали о себе знать, однако радости не прибавлялось ни грамма. Почему? Они же хотят увидеться перед отправкой на чужбину! Только и всего! – Возьми себя в руки. Приедешь и спросишь обо всем, что интересует! Не по телефону же разговаривать о личном, верно? Зачем ворошить прошлое, когда можно все обговорить лично? Успокойся, почисть зубы, а завтра утром напиши записку начальству, что берешь отпуск на три дня. Здесь нет ничего такого. Пока что я работаю при военкомате в казармах, меня некому особо отчитывать, да и начальство не строгое. Помнится мне даже разрешили покататься на мотоцикле целый день, не смотря на полную загруженность. Иногда мне даже кажется, что люди считают меня не от мира сего, поэтому и искренне жалеют. – Все хорошо. Хватит вести диалоги с собой и отправляемся спать. Давай, браток, не особо застаивайся. Помнишь по приезду сюда ты гнал дурные мысли как можно дальше? Вот так поступай и сейчас. Вскоре тебе служить далеко отсюда, все здешние проблемы улетучатся и станут далеким "вчера", превратятся в пыль и нечто совершенно ненастоящее. – Я в последний раз взглянул на свое отражение и выключил свет в маленькой уборной попрощавшись с самим собой на ночь грядущую. Я всегда так делаю. Это стало своеобразной привычкой, которую я приобрел с момента заселения в корпус по приезду в лагерь.

Я уложил себя "солдатиком", тихо выдохнул, так, чтобы не слышал сам свое собственное дыхание, затем накрылся покрывалом, пахшим хлоркой, немного содрогнулся от… внезапно нахлынувшей прохлады, поморщился скорчив недовольную мордашку и, положив руки вдоль тела, закрыл глаза покорно дожидаясь грядущего сна. Спалось плохо, снился наш небольшой городок, покоившийся на дне котлована. Там постоянно был туман, но висел непрозрачной пеленой толстого смога не желая растворяться в небе. Иногда он даже опускался на город… На самом деле это был вовсе не город, а поселок городского типа, рассчитанный на десять тысяч жителей. В своем сне я блуждал по этому городку пытаясь найти хоть одного живого человека, но мне это не удавалось. Вместо людей на меня двигались тени поднимая черствые руки в попытке утащить в прошлое. Приснится

ведь такое! Самое страшное, что может случиться с солдатом – это не смерть, а паника, являющаяся самым опасным врагом на войне. Я старался изо всех сил вытряхнуть из себя состояние агнца на заклании, но не мог. Может я вовсе никакой не агнец, а настоящая паршивая овца, достойная лишь смерти, той самой, что нужно избегать всеми допустимыми человеку способами?

Вытряхивайтесь, ненужные мысли, мне нужно поспать – завтра сложный трехчасовой путь по трассе, надо будет проехать много километров, прежде чем удастся с вершины Одинокой горы увидеть тот самый город, покинутый мною пять лет назад, когда я был еще совсем юнцом. Четырнадцать лет, что это? Это не возраст! Хотя и девятнадцать лет тоже не такой уж и великий возрастной предел для мужчины, который только что начал жить.

Ночь выдалась не спокойней. Мне снился город, где мои ноги не ходили долгие годы. Как там сейчас на периферии, за темным лесом, в рабочем Горняке, расположенном в низине? Ответ явится завтра. Завтра я прибуду к родителям для важного разговора.

На утро я поглядел в окно, вообразил предстоящий дальний путь и, собравшись, одев мотоциклетную куртку, двинулся вниз в ожидающему мотоциклу.

Покинуть кадетский городок удалось часов в десять. Здесь я прожил пять долгих лет…

Железный конь летел стрелой по гладкой дороге оставляя разводы в мутных лужах, оставленных дождем в тихой ночи.

И вот – появились первые вековые сосны и елки. Ностальгия впилась в меня жалом змеи нещадно терзая, уснувшие на долгий срок, юношеские чувства. Вместе с воспоминаниями в душу ворвалась меланхолия. Почувствовался запах озона. Дымчатая пелена окутала пространство. Пришлось вынужденно включить на мотоцикле переднюю фару.

Трасса вела через лес, погрязший в полнейшем запустении и пыли, мелькающей в свете мощной фары и летающей буквально во всех направлениях. Запахло хвоей. Мерзкий аромат смолы наполнил мой шлем. Порой встречались трейлеры и грузовики, сворачивающие с трассы на смежные дороги. Даже дальнобойщики катались тут очень редко не желая ехать к моему родному городку. Атмосфера запустения все больше надвигалась на меня. Вот и тучи набежали, не смотря на солнечный свет, пронзавший серость и застой елового леса. Через два часа пути дикая местность сгустилась вокруг меня вместе с сумраком. Ночная мгла при свете дня выглядит непонятно и как-то по-особенному коварно… Хотелось остановиться и запустить в нее булыжником. Но почувствует ли они боль и отступит ли? Еще буквально немного времени пройдет и этот путь до Горняка закроют или же он погрязнет в грязи и зарастет множественными дорожными трещинами, похожими на паучью сеть.

Впереди возник туннель в горе… Его неровный проход вывел меня в иную реальность через бесконечную черноту, казавшуюся чем-то неродным этому миру… Я плавно нажал тормоз, заставивший мотоцикл сбросить скорость. Неестественность местности, ее искусственность, с летающей повсюду дымкой, примешивалась к моему, весьма меланхоличному, чувственному восприятию давно покинутого города…

Остановка у распределительной станции прошла легко и без особых трудностей. Места для парковки мотоцикла было достаточно. Что сказать – тут не стояло ни одной машины. Я огляделся: позади оставался туннель, впереди чернел все тот же лес, "украшая" дорогу беззубым еловым ртом. Сколько она еще продолжалась мне никогда не было известно. Город возник в туманной дымке, воплотился из неоткуда, дав мне приблизительный маршрут в глубокую низину. Справа виднелась тропка, совсем маленькая, похожая на исхоженную межу в поле. Я еще раз огляделся и приметил, что тут сыро, очень сыро, с небо слегка капает дождь, в воздухе летает запах гнили и плесени, мороз по коже нагоняла нестерпимая слякоть. Кажется, время в этом месте остановилось и при чем весьма давно. Тишина простиралась во всех направлениях от меня и даже крика обычной вороны слышно не было. Я медленно двинулся к тропке вынужденно напрягшись. Ожидалось все, что угодно, но только не продолжение этой громоздкой тишины, давящей на все органы восприятия.

– Я не помню этой тропки. Мы с парнями в прошлом облазили всю округу, но конкретно этой тропы я не помню. Хоть убей не помню. Как еще модно спуститься в Горняк? Вроде бы никак. Ладно, если тропа приведет не туда, куда нужно, то всегда можно будет повернуть обратно… – сказал я это сам себе и тут же засомневался в своих собственных словах, в голове возникло неописуемое воображению возражение выдвинутому только что наспех плану. Ноги сами понесли меня в лесок, не смотря ни на что… – Хорошо. Будь, что будет. И все равно, как-то здесь ужасающе глухо.