Останься в Вейзене

Зарецкая Анастасия

Как оказалось, праздник-маскарад напрямую связан с историей происхождения Вейзена. Поскольку семьсот лет назад его основал один талантливый маг, который с завидным упорством прятал лицо от окружающих. Звали его Вей, а «зен» – это суффикс старого, до неузнаваемости изменившегося языка, и значит он что-то вроде «обители». Нам показали весь путь Вея: как он учился в чем-то вроде академии, гонимый всеми на свете. Бывает и такое: ты не совершаешь ничего плохого, напротив, всем угодить пытаешься; ты показываешь им искренность, а они воспринимают её за слабость… После – как Вей сбежал, скрылся ото всех, и о нём успели позабыть. Исчез мальчишка,

но несколько лет спустя появился кое-кто более могущественный, маг, которому под силу создать собственный город. Город, получивший такой мощный рывок для развития, что до сих пор опережает в своём прогрессе даже столицу империи. Лишь перед смертью этот могущественный маг снял со своего лица маску, и его любимая тут же признала в чертах его красивого, ничем не изуродованного лица черты того мальчишки, с которым была знакома в далекие годы юности. Она и поведала жителям города эту историю. И теперь её вспоминают из года в год, временами додумывая всё новые детали.

Вея играли три актера: мальчишка лет пятнадцати, который показывал его ученические годы; юноша старше лет на десять, изображающий Вея, что уже надел на себя маску и начал работать над городом своей мечты; и пожилой мужчина, продемонстрировавший его финальные годы. Когда маска спала, лицо последнего и впрямь оказалось благородно красивым.

Помимо них, здесь было предостаточно и эпизодических ролей, начиная от товарищей по учёбе и заканчивая женой и дочерями – а у Вея родилось целых три дочери и ни одного сына. Эта же троица девиц в те времена, когда их пребывание на сцене не требовалось, сопровождала представление мелодичными песнями. Платья на них были точно склеенная алмазная крошка, отражали каждый мелькнувший огонёк.

Я и сама не поняла, как попала в первые ряды. Несколько шагов – и оказалась бы на импровизированной сцене. И хлопала я, наверное, громче всех. Очень уж меня вдохновила эта история. Ещё, возможно, и тем, что играла на тайных желаниях: однажды вернуться и доказать, что на что-то ты да способна. Да только я и вернуться всё никак не могу. Сплю беспробудным сном.

Представление закончилось, а публика разразилась аплодисментами и долго ещё потом не могла утихомириться. А ведь народу стало гораздо больше! До этого люди держались рассеянными группками, теперь все эти группки слились в единую толпу.

Актеров сменил оркестр. На переднем плане – скрипки, на заднем – духовые инструменты, по краям – ударные установки. Интересный получился союз. Вдохновляющий на танцы. Пора, пожалуй, и мне сдвинуться с места…

Когда я почти решилась прогуляться по окрестностям, за спиной прозвучало мягкое:

– Добрый вечер.

Я обернулась. За спиной стоял Вей – то есть, конечно, не сам он, но актёр, исполняющий его роль. Не мальчишка и не старик – молодой мужчина.

– Добрый вечер, – отозвалась я, слегка поклонившись. И застыла, не зная, что следует делать дальше.

– Как вам наше представление? – поинтересовался мужчина.

– Представление замечательное, – я улыбнулась. – Мне очень понравилось. Так грамотно всё выстроено, что отдельные эпизоды сливаются в цельную картинку… Думаю, вы вложили в него много времени и сил.

– Именно так, – он кивнул. – Но ваши горящие глаза были лучшей наградой за труд, на которую только может рассчитывать актёр. Вы… не желаете прогуляться? Или хотите насладиться музыкой?

Глаза в прорези серебряной маски, закрывающей всё лицо, оказались темно-голубыми, как предрассветное

небо. На голову была надета шляпа-котелок, а из-под неё проглядывали белокурые пряди. Поверх белой рубашки шёл жилет, расписанный серебряной нитью.

Странное было ощущение – наблюдать этого мужчину на расстоянии вытянутой руки. Будто бог вдруг спустился с небес на землю к нам, простым смертным.

Дружба с богами никогда ни к чему хорошему не приводит – сколько уже историй было про это написано?

Ещё раз взглянув ему в глаза, я попыталась ответить:

– Да, мне хотелось бы…

Музыка вдруг сменилась. Из энергичной и заряжающей она перешла в плавную, воззвала к душе. Захотелось поднять голову к небу и закружиться, и чтобы платье гладило голени, как морская волна гладит борта лодки… С другой стороны, мало ли, чего хочет моя душа? Я ей с недавних пор вообще отказываюсь доверять.

– Вы не знаете местных танцев? – спросил у меня почти-Вей.

– Не знаю, – согласилась я.

– Хотите, я вам помогу? Здесь нет ничего сложного. Главное, старайтесь не запутаться в ногах. – И добавил: – Я хорошо танцую.

Наверное, он ещё и петь должен неплохо, если профессионально занимается актёрской деятельностью, слышала, актёров этому учат… Может, на каком-нибудь из представлений и споёт.

Почти-Вей протянул мне обе ладони внутренней стороной вверх. И я вложила в них свои – не придумала ничего более подходящего. Кажется, в действиях я все-таки оказалась права: довольно кивнув, мужчина потянул меня на себя.

Мои пальцы в его ладонях затрепетали, как крылья бабочки на ветру.

Раз, два, три, четыре, пять. Необычный здесь счет.

Раз – шаг, два – взмах руки, три – разрыв прикосновения, четыре – поворот вокруг собственной оси, пять – шаг навстречу друг другу и воссоединение рук.

Вроде бы, нет ничего сложного. Хотя танцами я в школьные годы не успела заняться. Мечтала об этом, но не нашла времени ещё и на них.

Если закрыть глаза, можно представить, будто бы я и в самом деле танцую с основателем этого города. Я – даже не чужестранка, а иномирянка, ведомая духом этого места, самым родным существом для всех здешних улиц, мостов и фонарей. И музыка подхватывает нас своим плавным звучанием и утягивает всё дальше от реальности. И я перестаю что-либо понимать.

Сплю ли я? Или даже так: жива ли я? Хочу ли я, чтобы Гетбер оказался прав? Променяла бы свой собственный мир на этот? Слишком глобальный вопрос. Надо определиться для начала, желаю ли я вообще хоть что-нибудь. Раньше ведь много чего хотелось: время приходилось делить между учебой и увлечениями, давалось это с трудом, как когда делишь полукилограммовый тортик между тридцатью гостями. А теперь – гости больше не приходят, денег хватает на торт побольше, ешь до отвала, да только пропала всякая тяга к сладкому.

– У вас прекрасно получается.

Кто мне об этом сказал? Гетбер? Или мой напарник по танцам? Или сам Вей, который продолжает присматривать за своим городом, даже лишившись физического воплощения?

Я распахнула глаза.

Напарник смотрел на меня, не отрывая взгляда. И я, смущенная, улыбнулась.

Музыка утихла, и прикосновение теперь оборвалось окончательно.

– Я бы хотела посмотреть, что происходит вокруг, – ответила я наконец.

– Всё то же, что и всегда, – заметил он, пожимая плечами. – Но, само собой, я не могу отказать даме в просьбе и не пройтись с ней по нашему чудесному городу.