Останутся только носители
Шрифт:
Невыносимо горько было осознавать, что я снова один. У меня внутри будто одеревенело всё, потеряло чувствительность, отмерло. Я смутно ощущал, что эта корка скрывает нечто
Ветер перебирал первые опавшие листья, как ребенок, играя с ними на центральной аллее. Сидя на скамейке, я согнулся пополам, опустив ладони к земле. Внизу, рядом с порванной кроссовкой, копошилась жирная муха. Непонятно почему, она не могла взлететь — только жужжала, переворачиваясь с крылышек на лапки и обратно. Минут пять я наблюдал, как она без устали кружится, ползая в пыли. Она напоминала меня в первый день возвращения из «горного отпуска». Мне было так же страшно, и я не понимал, что вообще происходит.
Я протянул палец к букашке, и та задергала лапками, пытаясь убежать
— Теперь ты будешь жить со мной, — ласково произнес я, посадив муху на плечо.
Она в ответ благодарно зажужжала, стряхивая с прозрачных крылышек дорожную пыль.
— Назову тебя Машкой. Что скажешь?
Муха промолчала, ощупывая хоботком лёгкую болоньевую куртку.
Тогда я еще не знал, что мне не придётся коротать век на пару с насекомым, что Алёна осталась жива после взрыва — так торопилась на встречу со мной, что выскочила из квартиры сразу, как отметилась в чате — что Сорок Пятый отправил за мной команду из трёх человек, которая без шума и пыли должна вырубить меня, и увезти подальше от Кургана (да только получится ли у них?)…
В тот момент, держа крупицу жизни на плече, мне было всё равно, кто возьмёт верх. Я хотел одного — чтобы жизнь продолжалась.