Остаточная деформация [СИ]
Шрифт:
Вибрация грунта напоминала очень дальнюю канонаду. Одно из двух — либо Древо рассыпается в труху, либо из Трещины лезут и лезут новые воины. Айрин медленно жевала пресный концентрат, вспоминая вкус мёда, который вечность назад принёс ей влюблённый Берт. Она улыбалась ярким образам и удивлялась, что может радоваться и на что-то надеяться. Ей нужна вся сила, чтобы защищать Грааль как можно дольше, если таки полезут. Она солдат, она не умеет думать иначе, зато умеет терпеть боль и не поддаваться страху.
Айрин вытянулась на влажной траве, стараясь дышать ритмично и по правилам — четыре коротких вдоха и один медленный выдох на четыре счёта. Солнце поднималось по своей вечной тропинке в небе, постепенно заливая
Проснётся примерно через час, от дикого жжения. Когда же попытается выдрать к ёжикам треклятые перья из покрасневших и распухших рук, то обнаружит, что без ножа не обойтись — вросли. А парочка помельче растворилась в её плоти без следа.
Нулевая точка
Становитель Джонас оказался своим в доску парнем. Поверил Берту сразу. Умный, бойкий, смешливый и приветливый, он подливал гостю разбавленное кисловатое вино, подкладывал свежайший рассольный сыр, поджаристые лепёшки и сочнейший виноград, от чьей сладости слипались губы. И говорил, говорил почти без остановок — громко, размахивая руками. К счастью, Джонси понимал язык, вложенный Берту в голову до трансформации. У Берта от его трескотни дурел, и не скорость изложения была виновата. Просто сыпалось песочком всё, бывшее раньше незыблемым гранитом. Начиная с того, что легендарный Становитель никогда не был гелом.
— О чём ты, бамбино, какие крылья? В моём родном Милане море голубей, но в моём роду — ни одного! — Джонси захохотал, удивительно громко для своей хлипкой комплекции. — И ни одного крылатого… Да, Авессалома, чёрта рыжего, я знаю. Как не знать, если по его милости я здесь? Но ты не думай, рагаццо, я не в обиде, сам напросился. Здесь, конечно, не Эдемский сад… Меня привили от всего, но, Мадонна, страшно подумать, если зубы заболят. А пока что здесь лучше, чем там. До ближайшей серьёзной заварухи лет тридцать как минимум. Энси меня любит, я уживчивый, полезный и вообще. Что? Да, излучатель со мной. Но такая маета с источником тока, ты себе не представляешь, Берти. Сперва я собрал Вольтов элемент, но его мощности не хватило. Потом чуть не сдох, пытаясь объяснить кузнецу, как выглядят детали от динамо… Какой осмий, о чём ты? Батареи солнечные брал, но поплавились почему-то, дьябло! Но ничего, я нашёл недалеко развалы сегнетовой соли и почти наладил водяное колесо. Ещё чуть-чуть — и заработает! Клянусь святым Себастьяном!
— Не надо, — торопливо вклинился Берт в микроскопическую паузу. — Я затем и пришёл. Не надо колесо! И излучателя тоже.
Джонси на миг застыл с открытым ртом, но справился:
— Всё зря, бамбино? — тихо спросил он. — Ничего не вышло?
— Н-нет, мистер Джона… Джонси. Всё получилось. Но есть побочные эффекты.
— Рассказывай.
*
Не засыпалось. Дикая, изматывающая усталость бесконечного дня не помогала ни на грошик. В кои-то веки чистая удобная постель, отмытые кожа и волосы, сытость, покой и безопасность — не помогали. Выполненная миссия — в ту же бездонную яму бессонницы.
Всё не так. Всё.
Расы гелов не было до Дня становления. И Гелио не было. Была какая-то жуть, про которую Берт побоялся расспрашивать, а Джонси не хотел говорить сам. Упорно обходил, болтая о чём угодно. Не скрывал только, что сбежал оттуда в дикие времена и не жалел, даже не стыдясь проявленной трусости… Ну, это он сам сказал, что струсил, а Берт не считал трусостью прыжок в непредсказуемую неизвестность ради будущего зыбкого блага. То есть несложно понять, что без гена бабли не будет ни гелов, ни йорнов, ни прекрасного города Солнца размером с планету. Святые ёжики, что будет с
Джонси, судя по всему, понял сразу, поэтому не расколотил излучатель молотком, а обещал подумать до утра. Он вообще умный, не хуже Пети. Успел потихоньку набрать неслабую такую власть в доме правителя, вовсю командовал служителями и домочадцами… Кажется, энси Вавилона доверял ему, почему бы одному запутавшемуся, уставшему гелу тоже не поверить?
Или наоборот, надо немедленно действовать?!
А как?
Он может, невидимый и неслышимый людьми, пробраться к Джонси, найти излучатель и таки расколотить молотком. Да что молоток, просто запустить в нутро прибора ставшую стальной руку и сжать кулак. А может, надо украсть, унести за пределы Бабилона и установить самому, пожертвовав несколькими перьями из крыльев, что отрастут через недельку? На вершину холма с Граалем, например? Ничуть не хуже Башни, которой нет.
Берт метался на низком ложе, вглядываясь в чёрное и звёздное южное небо за окном. Его больше не мучила жара, не отравляла боль изменяющегося тела, но лучше бы они.
Он всё-таки вскочил, не имея больше сил лежать. Вышел на балюстраду, огородившую дом с севера и запада — просто чтобы походить, развеять глупые мысли. Может, сбегать на реку поплавать?
Но с планами он так и не определился, потому что почти сразу наткнулся на сутулую фигуру Джонси. Инженер из прошлого-будущего посмотрел на него без удивления. От серо-зелёной луны остался скупой объедок, но звёздного света вполне хватало даже человеческим глазам.
— Тоже не спится? — спросил Становитель тускло. — Зря. Ложись, Берт, тебе надо отдохнуть. Я всё уже решил.
— И? — замирающим шёпотом осмелился спросить Берт.
В ответ Джонси высыпал на перила горку трухи, в которой можно было узнать обломки микросхем, обрывки проводов и прочего электронного хлама, за которую Гриша отдал бы если не душу, то точно пару пальцев.
— Это был процессор, — пояснил Джонси. — Без него всё остальное — просто ящик.
От случившейся непоправимости у Берта подогнулись колени. Пепелища и пожарища, мёртвых друзей, воронки и рытвины на месте прекрасного города — вот что он увидел в жалкой кучке мусора.
— Я тут подумал, — промямлил он, проклиная себя за тупость и медлительность, — что не всё так…
— Да понятно всё, как белый день, — не без раздражения махнул рукой Джонси. — Раз нельзя, чтобы с крыльями, то останусь только я.
— Что?
— Мои потомки — слоупоки. Кошмар. — Джонси ухмыльнулся. — Я ушёл оттуда, где было хреново и всё летело в тартарары, ты пришёл оттуда, где через тысячу лет ненамного лучше. Значит, надо менять исходные. Отбрасываем ген бабли, в который вгрохано ты бы знал сколько сил, денег и времени, мамма миа, — Становитель закатил глаза, — и вводим новую переменную. Это буду я. Я постараюсь наследить в этом времени как можно сильнее. Спроектирую водопровод, что ли. Или подъёмный кран для чего-нибудь циклопического. Или ещё что-то, чему здесь не место и не время. Детей наклепаю, в конце концов. У меня есть такие возможности, одна из дочерей энси намекала вполне прозрачно. Да-да, здесь водятся девушки с хорошим вкусом. Сурбаш — человек практический, весь передовой, дочерей не то шесть, не то семь жоп, он не будет против. Я в неплохих деловых отношениях со здешним жречеством, чёрт побери! — несмотря на комический тон, Джонси скалился по-волчьи. — Не умею ломать пальмы кулаками, но я высококлассный интриган, я заведовал факультетом в Сорбонне!.. неужели не смогу хоть поцарапать камушек истории? Она не должна кончиться в двадцать втором веке от рождества Христова! А если не получится… Если не получится — приходи ещё раз, потомок. Будем пробовать снова и снова.