Оставь для меня последний танец
Шрифт:
От этой мысли ему опять стало грустно. После продажи дома в Гринвуд-Лейке Энни выбросила рабочие перчатки и инструменты. И не хотела слушать, когда он обещал купить ей новый дом, а только плакала.
Нед отвернулся от окна. Было поздно. Линн Спенсер не поедет домой. Она останется здесь до завтра. Он был в этом уверен. Пора было ехать в Гринвуд-Лейк и заняться сегодняшним делом.
Когда он открывал гаражную дверь, она даже не скрипнула. Ворота служебного входа также открылись беззвучно. Люди в гостевом доме не догадывались о том, что он здесь был.
Вернувшись
42
Рейд и Сьюзен Барлоу жили в доме из белого кирпича, построенном в федеральном стиле и расположенном на красивом участке, который выходил к проливу Лонг-Айленда. Кейси подвез меня по полукруглой подъездной аллее и высадил перед домом ровно в пять. Пока буду беседовать с Барлоу, он собирался зайти в соседний дом к своему приятелю Винсу Элкоту. Закончив разговор, я должна была к ним присоединиться.
Дверь открыл Рейд Барлоу, любезно со мной поздоровавшись. Он сказал, что его жена сейчас в «солнечной комнате».
— Оттуда открывается красивый вид на пролив, — объяснял он, пока я шла за ним по центральному коридору.
Войдя, я увидела, как Сьюзен Барлоу ставит поднос с кувшином охлажденного чая и тремя высокими стаканами на кофейный столик. Мы представились друг другу, и я попросила называть меня Карли. Было удивительно, что они выглядят так молодо — наверняка им было меньше шестидесяти. У него были рыжеватые с проседью волосы, у нее — темно-русые, тронутые сединой. Это была красивая пара: оба высокие, подтянутые, с привлекательными лицами, на которых выделялись глаза. У него — карие, у нее — серо-голубые, но и в тех и других затаилась давняя грусть. Я размышляла о том, была ли эта грусть о дочери, умершей восемь лет назад, или о бывшем зяте Николасе Спенсере.
Комната не случайно была названа солнечной. Ее заполняло вечернее солнце, заставляя еще ярче светиться желтый цветочный рисунок на чехлах плетеной кушетки и кресел. Белые дубовые стены и полы, а также низкий бордюр, окаймляющий высокие, от пола до потолка, окна, завершали впечатление, что вы находитесь на природе.
Они уговорили меня сесть на диван, с которого открывалась панорама пролива Лонг-Айленда. Сами хозяева сели в два ближайших кресла, образующих вместе с диваном уютный уголок. Я с удовольствием взяла стакан с охлажденным чаем, и мы некоторое время сидели молча, изучая друг друга.
Поблагодарила их за приглашение и заранее извинилась за вопросы, которые могли бы показаться бесцеремонными или бестактными.
На миг мне показалось, что могут возникнуть затруднения. Супруги обменялись взглядами, после чего Рейд Барлоу встал и закрыл дверь в фойе.
— На всякий случай — если придет Джек, я бы предпочел, чтобы он не слышал обрывков нашего разговора, — усевшись на место, сказал он.
— Дело не в том, что Джек станет нарочно подслушивать, — поспешно добавила Сьюзен Барлоу, — просто он
Я решила начать сначала.
— Вы знаете, что мы с Линн сводные сестры, — сказала я.
Они оба кивнули. Могу поклясться, что при звуках ее имени на их лицах появилось презрительное выражение, но, возможно, я его заметила, потому что ожидала увидеть.
— По правде говоря, я виделась с Линн лишь несколько раз. И не намерена защищать ее или, напротив, очернять. Я пришла сюда как журналист, желающий узнать о вашем отношении к Нику Спенсеру.
Для начала я рассказала, как впервые увидела Ника, описав свое впечатление.
Мы разговаривали больше часа. Было очевидно, что они любят Николаса Спенсера. Шесть лет его брака с их дочерью Джанет прошли идеально. Примерно в тот период, когда он планировал преобразовать свою компанию по производству медицинского оборудования в исследовательскую фармацевтическую фирму, у нее был диагностирован рак.
— Когда Ник узнал, что Джанет больна и ее шансы невелики, он стал одержимым, — произнесла Сьюзен Барлоу почти шепотом.
Она достала из кармана солнцезащитные очки, говоря что-то о ярком солнце. Думаю, просто не хотела, чтобы я видела подступающие к глазам слезы.
— В свое время отец Ника пытался разработать противораковую вакцину, — продолжала она. — Уверена, вы об этом знаете. Взяв последние записи отца, Ник начал их изучать. К тому времени благодаря огромному интересу к микробиологии он стал весьма компетентным. Понял, что отец очень близко подошел к излечению рака, и поэтому решил достать денег для финансирования «Джен-стоун».
— Вы вкладывали средства в «Джен-стоун»?
— Да. — На этот раз ответил Рейд. — И снова сделал бы это. И если что-то пошло не так, то не потому, что Ник намеревался обмануть нас или кого-то еще.
— Вы поддерживали отношения с Ником после смерти дочери?
— Конечно. Если и появилась какая-то натянутость, то лишь после того, как он женился на Линн. — Рейд сжал губы в тонкую линию. — Уверяю вас, в том, что он ею увлекся, главную роль сыграло внешнее сходство Линн с Джанет. Первый раз, когда он привел ее сюда, был для жены и меня сокрушительным ударом. И для Джека в этом тоже не было ничего хорошего.
— Тогда Джеку было шесть?
— Да, и он хорошо помнил маму. После того как Линн с Ником поженились, Джек, приезжая сюда в гости, все с меньшей охотой возвращался домой. В конце концов Ник предложил, чтобы мы записали его в местную школу.
— Почему Ник не расстался с Линн? — спросила я.
— Думаю, рано или поздно этим бы все и кончилось, — сказала Сьюзен, — но Ник был настолько поглощен разработкой вакцины, что оставил на потом тревоги по поводу брака или отсутствия оного. Какое-то время он страшно беспокоился за Джека, но когда Джек стал жить у нас и настроение его улучшилось, Ник полностью сосредоточился на «Джен-стоун».
— Вы знакомы с Вивьен Пауэрс?
— Нет, — сказал Рейд. — Мы, разумеется, о ней читали, но Ник никогда не говорил о ней с нами.