Оставайтесь на батареях!
Шрифт:
Город и область сами по себе не имели никакого стратегического значения. Чахлая, разваленная после краха Советского Союза промышленность, вяло вымирающее население, удаленность от торговых путей. Но на носу выборы в российский парламент. Партия власти хотела быть уверенной, что на местах — нужные люди, которые при необходимости используют для закрепления навечно ее руководящей и направляющей роли фактор, который в России по-иезуитски называют “административным ресурсом”. Во всем мире то же самое явление известно как “фальсификация результатов выборов” и преследуется по уголовному законодательству.
В тихом губернском
Простого очернения оппозиции и обвинения ее участников во всех смертных грехах от распятия Иисуса Христа до убийства Джона Кеннеди было уже мало. Начался прямой шантаж и силовые акции. Тираж газеты, главным редактором которой был Анвар Берзоев, дважды арестовывали. За самую осторожную критику в адрес кандидата партии власти против газеты и журналистов возбуждались дела о клевете. Суд был готов усмотреть нарушения избирательного законодательства в каждой запятой оппозиционной прессы. Не замечая, конечно, на какие изыски пускались властвующие, игравшие вообще против всех правил.
Берзоев и его авторы не сдавались, старались приспособиться. Они заново осваивали эзопов язык, который, казалось, уже никогда не понадобится после победы в России “демократических реформ”. Последняя редакционная статья была выдержана в самых радужных и оптимистических тонах, в подражание текстам партии власти. Она называлась “Всем табором на выборы!” и рассказывала о том, как жители пригорода Большая Коневка массово получают открепительные удостоверения и готовятся к голосованию под руководством авторитетного бизнесмена Давыдова, поддерживающего партию власти.
Всем жителям области было известно, что Большая Коневка населена почти полностью цыганскими семьями; в пригороде открыто торгуют героином и скупают краденое. А Давыдов — цыганский барон, глава преступного сообщества.
Народ уже похохатывал в кулачки, тиражи газеты Берзоева, которые не успевали арестовать, раскупались как жареные семечки, рейтинг партии власти падал прямо пропорционально наглым акциям политтехнологов, призванным его поддержать и повысить любой ценой.
В стане самой оппозиции единства, как водится, не было. “Либералы”, “почвенники”, “социалисты” с большим трудом пошли на перемирие, тактический союз, чтобы поддержать альтернативного кандидата.
Берзоев много раз выступал на объединенных заседаниях политбюро и эмоционально доказывал, что враги либералов — не почвенники и националисты, а враги социалистов — не либералы и демократы. Сторонники различных путей развития российского общества могут вступить друг с другом в диалог, даже если этот диалог будет жесткой дискуссией. В конечном итоге, народу выбирать, за кем он пойдет. Если российский народ захочет капитализма и частного предпринимательства, — пусть так и будет. Если решит снова строить коммунизм, — это его право. Если завтра проголосует вернуть Романовых на царство, — пусть будет монархия, мы должны будем это принять. Надо уважать
А настоящие враги и либералов, и демократов, и левых — всех, кто искренне любит Россию, — вот эти иуды с лоснящимися от внутреннего жира мордами. С ними дискуссия невозможна. Потому что у них нет никакой позиции, никакой идеологии. И, вместе с тем, они могут занять любую позицию и примерить любую идеологию. Когда споришь с ними, то все равно, что стреляешь в тени, — все пули проходят мимо. Они — оборотни. У них только одна цель — продолжать обманывать, обкрадывать, насиловать нашу родину. Им безразлично, под каким флагом это делать. Они циники и постмодернисты от политики. Они воры и негодяи.
Мы должны свалить их, свалить вместе, чтобы открыть России путь к свободному выбору своей судьбы, своего будущего. Пусть это будет пока только на нашем маленьком участке фронта. Войны выигрывают не маршалы, войны выигрывают лейтенанты.
А пока мы грызем друг другу глотки, они пристроились сзади и методично имеют нас в жопу, нас и всю страну.
Берзоеву удалось убедить в необходимости союза многих. Отчасти даже самого Невинного — яростного сторонника русской идеи, которую он, впрочем, никак не мог однозначно сформулировать. Часто они спорили:
— Гоша, в чем твоя идеология, объясни мне, нерусскому человеку, — спрашивал Берзоев.
Невинный начинал нервничать:
— Я вижу, что мой народ вымирает, каждый год на миллион или больше. Мой народ теряет свои территории. Мне не нужна идеология, чтобы любить свою мать, не нужна идеология, чтобы любить свою родину!
— Чтобы любить мать, идеология действительно не нужна. Но чтобы идти во власть, нужна программа. И философия, которая будет понятна народу. И народ должен эту философию принять, если ты, конечно, не хочешь просто власти ради власти. Но тогда чем ты отличаешься от наших отцов-иезуитов?
— Я знаю, Ваня, ты все подводишь опять к своему гребаному марксизму, который уже чуть не уничтожил нашу страну.
— Страну уничтожал не марксизм. Страну не может уничтожать ни марксизм, ни теория конвергенции. Даже учение Платона не может ничего уничтожить. И вообще никакие теории. Ты знаешь, кто уничтожал страну и народ. Такие же и те же оборотни, приспособленцы, что и сейчас.
— А вот х. й тебе! Ты сам себе противоречишь. То кричишь, что нужна теория, — аж слюной брызжешь. А то сам признаешь, что все теории — говно, главное — личности. Как тебе удобнее! Это же софистика. Ты сам — первый иезуит. Ты и все твои левые, пикейные жилеты. А скажи, Ваня, у тебя-то у самого программа есть?
— У меня — есть.
— Да ладно!
— Есть.
— Ну, давай, излагай!
— Даю. По пунктам. Первое — то, чего все боятся — пересмотр итогов приватизации. Убить “священную” корову нынешней власти.
— Ага, снова твое двуличие! Меня, значит, в подстрекательстве к погромам обвиняешь. А то, что ты говоришь, — не призыв к погромам? Или ты не знаешь: никто ничего сам не отдаст, собственность быстро прирастает к телу. Всех придется убивать и отдирать эту собственность с кровью. Значит, снова бойня, революция, экстремизм!