Оставить на память

Ласс Лина

— Жуй хорошо, а то подавишься! — сказала она, чем вызвала смех всех сидящих за столом.

— Марго! — воскликнула Ника.

— Ты мне всегда так говоришь, если я спешу, — ответила она, не понимая, чем вызвано общее веселье.

— Девочка права, — Мардж подняла одну бровь, глядя на сына. — Если хочешь добавки, в духовке ещё осталось.

Но Генри отказался, запив всё бокалом вина. Сейчас он был совершенно умиротворён. Неплохое вино, вкусный ужин, и три самые дорогие женщины в его жизни. Войт сидел во главе стола как когда-то его отец. И острое чувство ответственности легло

на его плечи. Неважно, кем бы он стал в этой жизни — простым фермером или голливудской звездой. Сейчас он отвечал за жизни своей маленькой семьи, должен был обеспечить им комфорт и безопасность. Разговор с Алексом натолкнул его на одну мысль и, пока он ехал из Лондона в Амберли, сделал пару важных звонков.

Осталось только ждать.

— Генри, — окликнула его мать.

Войт сфокусировал на ней взгляд, понимая, что в раздумьях пребывал где-то далеко. Она стояла перед ним, держа за руку Марго.

— Попрощайся с малышкой, ей пора спать. Пойду уложу её.

Девочка зевала и кулачком тёрла глаза. Генри потрепал её по голове и поцеловал в лоб. Мардж вывела Марго из кухни, за ними послушно прошёл пёс. Казалось, что Тед больше всех привязался к Марго. Он даже безропотно позволял себя седлать как пони.

Миссис Войт прикрыла за собой дверь, оставив наедине Генри и Нику. На минуту между ними возникло неловкое молчание. Они отпивали вино и кидали друг на друга взгляды поверх бокалов.

— Расскажи, что ты делал в Лондоне? — Ника первой нарушила молчание.

Войт отставил бокал и сложил руки на груди.

— Встречался с одним человеком, который передал мне информацию о твоём муже.

— Ты видел Влада? — на её лице вновь отразился страх.

— Нет, — ответил Генри. Его тошнило от того, что он, прямо глядя ей в глаза, откровенно лжёт. Но, скажи он правду, и Ника бы тогда сошла с ума от беспокойства. — Не волнуйся.

Её напряжённые плечи слегка опустились.

— Тогда что ты выяснил?

— Он поселился у Олега Крестовского, того самого олигарха, который помог выехать ему из России. Он посещает рестораны, бутики… в общем, получает от жизни удовольствие и судя по всем его действиям не пытается тебя найти.

— Но?

— Но я ни секунды в это не поверил.

Ника нервно крутила бокал в руке и покусывала губу.

— Сегодня я звонила своим помощникам в Париж и сказала, что мне придётся задержаться в Англии. Они уже задают вопросы, куда пропал их босс. А я даже толком не могу им что-то сказать и назвать сроки моего возвращения. Это сводит с ума.

— Это обязательно?

— Что? — она с непониманием посмотрела на него.

— Возвращаться в Париж? Что, если остаться здесь?..

Генри проклинал себя за то, что не договорил фразу.

"Со мной".

Он хотел, чтобы она осталась не только ради Марго. Осталась с ним. Доверилась ему. Была его. Спала в его постели.

— Это значило бы, что всё окончится очередным побегом. И тогда он точно победит. Загонит нас в ловушку собственной тюрьмы.

— А если не будет выбора? — Войт наклонился к Нике через стол.

Девушка грустно усмехнулась.

— Значит, он и вправду победит.

Вновь

молчание повисло над столом. Но теперь это их тяготило. Каждый думал о будущем и оно всё меньше напоминало беззаботную жизнь. Удивительно, как за каких-то пару минут их настроение поменяло вектор на прямо противоположный.

— Я… знаю про вас с Мартой, — Генри поднял на Нику взгляд и ему показалось, что при этом она нервно сглотнула. — О том, что вы разводитесь.

Войт замер. Он хотел сам признаться в этом, но не знал с чего начать. Хорошо, что Ника подняла эту тему. Но откуда она узнала?

— Тебе моя мать рассказала?

Ника покачала головой.

— Пару дней назад мы ужинали с Анной в одном ресторане в Челси. И там оказалась Марта… со своим спутником.

Генри нервно рассмеялся, почувствовав невероятное облегчение. Как же он хотел признаться Нике, что уже не связан никакими обязательствами. И раз Марта уже выходит в свет со своим новым мужчиной, он сам волен делать, что пожелает.

Любить, кого хочет.

— Марта застала меня в туалете. Я даже сначала подумала, что она сейчас оттаскает меня за волосы. Но вместо этого она… извинилась за своё поведение.

— Я… — начал Генри, — я хочу чтобы ты знала. Ваше с Маргарет появление в моей жизни никак с этим не связано. Я никогда Марту не любил. Она замечательная девушка и мне, правда, поначалу казалось, что я со временем смогу полюбить её. Но потом я понял, какую ошибку совершил. И за несколько минут до того, как увидел тебя в холле отеля, я собирался поехать домой и объявить ей о том, что хочу развестись.

— Это правда, что я разбила тебе сердце? — Грудь Ники тяжело поднималась от волнения, а глаза жадно ловили его взгляд. Генри понял, что Марта рассказала ей чуть больше, чем было необходимо. Горло свело. Он не хотел признаваться в очевидной вещи. Ведь это было бы похоже на то, что он в чём-то винит Нику.

— Когда ты уехала, я чувствовал себя потерянным. Думал, может, дело было во мне. Чем же я оказался плох для тебя, что ты сбежала даже не попрощавшись. Это опустошило и я места себе не находил. Не мог понять, что же…

— Мне так жаль, Генри. Мне так жаль, — перебила она. — Если бы у меня только было время, я бы никогда с тобой так не поступила. Ты совершенно этого не заслужил.

Она говорила с придыханием, волнуясь и кусая губы. Ох, эти чёртовы губы, которыми хотелось упиваться. Но чтобы успокоить девушку он взял её руки в свои, легко поглаживая.

— Но сейчас ты здесь, рядом со мной. И наша дочь… Господи, она, наверное, самое чудесное, что случалось в моей жизни. Знаешь, что она сказала мне сегодня утром, когда мы ходили с ней на пруд? Что она давно не видела свою маму такой счастливой. Она совсем дитя, но всё замечает. И то, что ты много нервничаешь и суетишься. А здесь, она сказала, ты много смеёшься. Ника, ты счастлива? Сейчас?

Она едва кивнула, завороженная его голосом и взглядом. Тепло его рук грело не только кожу, но и сердце. Ток, как горячая река, лился между их пальцами, переходя от одного к другому. Нике казалось, что сейчас кроме стука своего сердца она не слышит ничего и не видит ничего, кроме ярких голубых глаз.