Оставить на память

Ласс Лина

Он помог ей подняться и одеться. Стоя перед ней на коленях, он поднял с пола её трусики и натянул на её бёдра. Сам надел на неё платье и застегнул на все пуговицы, не смотря на её возражения. Их он остановил поцелуем.

В гостиной Войт застелил покрывалом диван и уложил Нику рядом с собой. Сейчас никого из них не волновало, что их кто-то может застукать. Его матери и так всё было понятно, если она оставила их наедине друг с другом. Он крепко прижал к себе Нику, а она закинула на него ногу, придвинув бёдра так близко к его, что это мгновенно вызвало у него реакцию.

Им

не спалось. Несколько часов они, обнявшись на узком диване, выговаривались друг другу, как будто завтрашнего утра не существовало. Ника рассказала всё от рождения дочери до её переезда в Париж. Как тяжело давалось ей всё на первых порах и как, однажды выхватив заказ у одного именитого писателя, друга Кристофа, ей открылись все двери. А Генри говорил о том, как бросил сниматься и занялся продюсированием. С горящими глазами он рассказал о сценарии Альфреда и о том, как мечтает поставить фильм сам, и обо всех проблемах, связанных с финансированием.

Ника жадно ловила каждое его слово, впитывала все его эмоции. Она видела, с какой страстью Войт рассказывает о том, чем занимается, и подумала, что он наконец нашёл что-то по-настоящему важное.

Она бездумно поглаживала Генри по животу пока не заметила, как он напрягается от каждого её движения. Его дыхание сбивалось и Ника почувствовала эрекцию сквозь плотную ткань джинсов. Не думая, она рукой скользнула внутрь, заставив его стонать.

В этот раз он овладел ею на полу. Скинув подушки и подложив под её спину, он не спеша занимался с ней любовью, глубоко, чувственно. Утолив первый голод, теперь он не был груб. Генри старался прочувствовать каждый толчок, каждое ощущение, которое доставляли движения его бёдер, каждый взгляд её широко распахнутых глаз. Он мял и кусал её кожу, пробовал её на вкус, сходя с ума от её природного аромата.

Ника острыми ногтями прочерчивала по его коже полосы, оставляя красные отметины. Ей было мало. И, наверное, всегда будет мало. Этого мужчину хотелось постоянно — за столом на завтраке, сидя рядом в машине и даже находясь от него за тысячи километров.

И когда они, обессиленные, лежали на полу, даже не стараясь прикрыться пледом, наслаждаясь обнажённым видом друг друга, Генри проговорил:

— Я говорил совершенно серьёзно.

— О чём?

— О том, что, может мне повезёт и в следующий раз я смогу увидеть, как растёт мой ребёнок.

На секунду Ника задумалась и тут же вскочила, с испугом посмотрев на Генри.

— Чёрт-чёрт-чёрт! — она схватилась за голову. — Как мы могли забыть о предохранении?

— Лично я вообще забыл обо всём на свете, стоило тебе снять трусики. — Он приподнялся на локте и приобнял её, с досадой заметив, что Ника не прильнула к нему как обычно. Тело её было напряжено и дрожало. — Если ты вдруг забеременеешь, знай, что я рядом. Я готов взять ответственность.

— Нет-нет, сейчас… это всё очень легкомысленно, — она нахмурилась. — Не вовремя…

— А когда это бывает вовремя? В прошлый раз это случилось в самый переломный момент в твоей жизни. Но сейчас я с тобой. Я не брошу вас. Я люблю тебя, люблю нашу дочь. Для меня нет ничего

важнее вашей безопасности. И я прошу тебя мне довериться. Если вдруг это произойдёт, я сумею защитить вас, слышишь?

— Мы ведь даже не знаем, что нас ждёт, — прошептала Ника. — Если бы всё это наконец закончилось… — она спрятала лицо в ладонях.

Что, если они действительно в эту ночь могли зачать ребёнка? Она и желала этого и противилась. Увидеть Генри с младенцем на руках — это было так соблазнительно и желанно. Но мысль, что и этому ребёнку сможет угрожать её прошлое, пугало. И даже заверения Войта её не успокаивали.

Генри прижал её к себе, положив её голову на своё плечо, убаюкивал и болтал всякие милые глупости. Его голос был так нежен и спокоен, что понемногу Ника стала расслабляться, пока совсем не обмякла в его руках. Проваливаясь в сон, она ощущала на своей коже лёгкие прикосновения его губ.

— Спи, любимая, — шептал Генри. — Отдыхай. Я обо всём позабочусь.

Все звуки исчезли, темнота обступила Нику и она рухнула в самый сладкий сон за много-много лет. Крепкий и здоровый, несущий покой и безопасность.

Глава 22

Под головой была мягкая подушка, а не горячее тело, в объятиях которого она уснула. На диван это тоже было не похоже — слишком мягкой была постель. Рядом слышно было тихое спокойное дыхание, а за окнами пели птицы. Но Ника не желала открывать глаза. Хотелось снова провалиться в сон, такой спокойный и сладкий. Она не помнила, что ей снилось, но это было приятное, яркое, цветное сновидение и оно дарило ощущение абсолютного счастья.

Где-то вдалеке разнёсся тихий стук и голоса, один из которых был похож на голос Мардж. Ника с неохотой приоткрыла глаза. Она лежала под пуховым одеялом в гостевой спальне совершенно голая. Рядом, повернувшись к ней лицом, спала её дочь. Спокойное личико было самым лучшим, что она могла увидеть с пробуждением.

Ника приподнялась на локте и огляделась. На другой стороне широкой кровати поверх одеяла лежал полностью одетый Генри. Его грудь мерно поднималась и опускалась, между бровями пролегла морщинка. Перед глазами пронеслись сцены вчерашней ночи. Её щёки вдруг вспыхнули, когда Ника вспомнила, с какой беззаветной страстью отдавалась этому мужчине, что позволяла с собой делать и как хотела повторить эту ночь снова.

Будто почувствовав её взгляд, веки Генри дрогнули, и он раскрыл глаза, повернувшись к ней. На его лице разлилась сладкая улыбка.

— Доброе утро, — шёпотом произнёс он.

— Доброе утро, — Ника улыбнулась в ответ. — Как мы здесь оказались?

— Когда ты уснула, я принёс тебя сюда. Мать бы мне уши надрала, если бы увидела тебя голой на своём диване.

Ника хихикнула, представив это зрелище. Неужели они оставили беспорядок внизу? До мытья посуды у неё так и не дошли руки. Она только успела сложить тарелки в раковину, как Генри… и вновь она вспомнила всё, что испытала за ночь. Какое наслаждение они оба пережили, все поцелуи и прикосновения. И сладкая дрожь волной прошла сквозь её тело.