Оставить след в теле
Шрифт:
Но в этот раз дверь открылась неожиданно быстро. В ее проеме возник незнакомый молодой человек с непривычно яркими рыжими волосами, хлипкой конструкции, неприветливый.
– Здравствуйте, мне нужно поработать, часа три, - нейтрально произнесла Алла.
– Не, не могу впустить. Откуда мне знать, кто вы, если нет письменного разрешения, подписанного вашим директором, - голос хлипкого прозвучал категорично. И он тут же приготовился запирать дверь.
– Надо ж, первый раз такое. Все вахтеры меня знают, никогда никаких проблем не было, первый раз вот с вами. Смотрите - у
– Алла мирно пыталась убедить непреклонного рыжего.
– Меня все это не интересует. Нет разрешения - значит нельзя.
– Но мне очень надо, понимаете?
Аллу начал бесить хлипкий вахтер:
– Я должна работать и мне наплевать на разрешение. Это ваша проблема, что меня не знаете. Теперь вот будете знать, что есть такая, - она резко отодвинула его и быстро направилась к своей комнате.
С этого момента вахтер ее больше не интересовал. Он же не мог простить Алле бесцеремонности и неповиновения. Пару раз врывался без стука и каждый раз нудил: "Покиньте помещение, вы без разрешения..." Лишь заперевшись на ключ, Алла обрела покой и необходимую концентрацию. Комнату она покинула только после того, как была готова. Уходя, не сказала вахтеру "до свидания" и даже не глянула в его сторону.
По дороге домой ухватила место в трамвае, набитом субботним народом. За десять минут езды мысленно выругала, но теперь уж как следует, без всяких "вы" и "пожалуйста", хилого стража. Надо ж, возмущалась она, всякие вахтеры были, но таких еще не попадалось.
Действительно, всякие. И пропащий алкоголик, которого утром не могли добудиться. И девица, глядевшаяся скромной, несчастной и всем за все благодарной, а потом выяснилось, что разных мужиков по ночам приводила. Докопались только после того, как из одной комнаты пропала пишущая машинка. Так что самыми надежными оказывались бабульки-пенсионерки самых разнообразных весовых категорий и разной сохранности.
Придя домой, Алла тут же выкинула происшествие из памяти. Вон, на мозговую помойку - до него ли? Глянула в зеркало - выдра, месяца два собой не занималась. Яичный желток в волосы надо б вбить и на лицо нашлепать слава богу, яйца всегда можно купить, да и недорогие они. Ногти обработать заусеницы надоели, да что сделаешь, резиновых перчаток не достать.
Как всегда, накопилось стирки, убраться надо, ковер на двор вынести да вытрясти как следует - пылесос слабый, никакого толку. В воскресенье гости должны нагрянуть, никогда еще у нее не были - родственники из Прибалтики проездом, сами русские. Нет там покоя, трясет их республики - свободу всем подавай, демократию. А ей вот еды надо как следует наготовить - тоже проблема. Да и конфет хороших к чаю нет - где взять теперь?.
Алла злилась на Горбачева за его перевернутые реформы. Она точно помнила, когда пропали сладости. Началось закрытие, реорганизация, укрупнение и переворачивание министерств и пошла карусель. Как до министерства пищевой промышленности докатилось, так и исчезли сразу и "Красные шапочки" и "Красные маки" и ее любимые "Мишки
Зато теперь прекрасно, как же, ни одной конфетки в доме. Алла решила спросить у соседки Тони - может, та где достала и займет ей. Повезло все-таки с Тоней. Одинокая, как и Алла, умная, самостоятельная, даже слишком, таких не так уж и много среди женщин. Внешне ничего, да и сексапильная, а это для мужиков еще важней. И все от природы, совсем не красится. Правда, мировые проблемы ее вечно волнуют, всюду вмешивается, чтоб по справедливости было. Такой трудно мужика для жизни найти, но она их никогда и не искала, сами к ней цеплялись. Правда, не для жизни, а для другого.
Тоню это, однако, не смущало. Она ценила секс с подходящим партнером при подходящих условиях, а в любви, говорила, давно разочаровалась. Да и характер свой считала неподходящим для семейной жизни. А ей, Алле, все по другому виделось: мужчину как опору надо было, а не только для секса, и о семье мечтала.
Про секс, бывало, они с Тоней такое загибали - если б кто послушал... Встретятся после любовных приключений и ...:
– Слушай, и ты только в трусиках танцевала, прям на столе, да ты что? А он чего?
– А зачем ты дала ему, надо было потянуть, если привязать хотела.
– Ну и как тебе эта поза, кончила?
Алла ни с кем больше не могла так открыто о спанье и мужиках болтать, только с Тоней.
А теперь вот пойдет занять конфеты и точно знает, что если запасец у нее есть, поделится. И попросит помочь вытрясти паршивый ковер, тяжеленный такой. И та не откажет. Нет, правда, повезло с соседкой.
Алла нажала кнопку звонка, торчавшую из дырки, прокрученной в коричневом утепленном дермантине, которым была обита дверь. Тоня, к счастью, оказалась дома.
На выбивание ковра ушло минут двадцать, лучше всяких мужиков дело провернули. Наконец, Алла с Тоней, уставшие, вволокли в дом отбитый палками и вывалянный в снегу посвежевший, пахнущий морозом, ковер. Остановились передохнуть на первом этаже - надо было на четвертый, а лифт не работал.
Вдруг Тоня выпустила ковер из рук, быстро огляделась кругом и цыкнула на Аллу:
– Смотри по сторонам, предупредишь, если кто пойдет.
Затем быстро сдернула объявление-плакат со стены, сунула Алле:
– Хватит, порядочно уже повисело. Долгого чуда не бывает, нужен короткий шок, а потом...
– А что потом?
– Алла подхватила откнопленный лист.
– Когда-нибудь все позабудется, начнут снова гадить. Что ж, опять повешу этот текст или еще что-нибудь придумаю.
Соседка доверилась только Алле, больше никому. В их десятиэтажном доме-башне уже два месяца висел большой плакат. И написала его не святая сила, как, наверняка, думали соседи, а Тоня. И никто его не срывал, не чиркал по нему и два месяца в доме не было никакого вредительства. А текст был таким: