Оставленные
Шрифт:
В душе она понимала, что проблема не столько в мультсериале, сколько в ней самой: она чувствовала, что снова теряет сына, что его больше нет с ней рядом в комнате. Разумеется, в этом была своя логика: Джереми теперь было бы девять, и, быть может, в этом возрасте он уже не смотрел бы «Губку Боба» с былым энтузиазмом. Где бы он ни находился, у него теперь другие интересы, он растет без матери, оставив ее еще более одинокой, чем прежде.
Необходимо избавиться от DVD-дисков с мультсериалом – подарить их библиотеке, выбросить или еще куда-нибудь деть, – пока Губка Боб и все, что с ним ассоциируется, навечно не отравили ее разум. Было бы легче, если б у нее имелось что-то на замену, какое-то новое шоу, которое заполнило бы пустое пространство, но каждый раз, когда она пыталась спросить у своих давних подруг, что сейчас смотрят их сыновья, те лишь обнимали
Перед обедом Нора отправилась на долгую велосипедную прогулку по дорожке, соединявшей Мейплтон с Роуздейлом. Дорожка эта представляла собой полосу длиной семнадцать миль, по которой прежде пролегала железнодорожная линия. Норе нравилось ездить там по утрам в будние дни, когда полоса была относительно свободна, встречались, главным образом, взрослые, в основном пенсионеры, совершавшие безрадостный оздоровительный моцион. В солнечные выходные она старалась держаться подальше от этой тропы, потому что по субботам и воскресеньям после обеда горожане собирались здесь целыми семьями, катались на велосипедах и роликовых коньках, и, если взгляд ее падал на девочку в слишком большом шлеме или на сосредоточенно хмурящегося мальчика, яростно налегающего на педали велосипеда со страхующими колесиками, она сгибалась в три погибели на травянистой обочине, словно получила удар под дых.
Нора чувствовала себя сильной и блаженно опустошенной, плавно разрезая грудью бодрящий ноябрьский воздух, наслаждаясь теплом солнечных лучей, периодически падающих на нее сквозь нависающие на тропу ветви почти уже голых деревьев. Сейчас была та самая скверная осенняя пора, наступающая после Дня всех святых, когда земля сплошь усеяна желто-оранжевыми листьями, будто конфетными фантиками. Конечно, она будет совершать велосипедные прогулки до самых холодов, по крайней мере, до первого большого снегопада, думала Нора. Приближалось самое унылое время года – тусклые гнетущие дни, жизнь словно в замкнутом пространстве, череда тоскливых праздников и подведения безрадостных итогов. Она надеялась, что ей удастся на некоторое время уехать куда-нибудь – на острова в Карибском море или в Нью-Мексико, в какой-нибудь красочный немыслимый уголок. Если б только еще найти спутника, который не будет сводить ее с ума. В прошлом году она поехала в Майами одна, и это было ошибкой. При всей ее любви к одиночеству и незнакомым местам, тогда эта ее любовь сыграла с ней злую шутку: ее захлестнул поток воспоминаний и вопросов, которые дома ей удавалось держать под замком.
Велосипедная тропа – полоса изношенного асфальтобетона шириной с автомобиль – тянулась практически по прямой от пункта А до пункта Б, пейзаж вокруг был довольно невзрачный. Теоретически ничто не мешало вам сделать петлю в любом месте, но Нора либо разворачивалась на полпути, на окраине Мейплтона, тогда получалось шестнадцать миль – легкая прогулка, – либо катила до самого Роуздейла, преодолевая по круговому маршруту тридцать четыре мили – расстояние, которое с некоторых пор ничуть ее не пугало. Если б тропа была миль на десять длиннее, она так и ехала бы по ней до самого конца.
Еще не так давно она бы рассмеялась, если б кто-то предположил, что трехчасовая велосипедная прогулка станет для нее обыденным времяпрепровождением. В ту пору жена и мать, полностью посвятившая себя семье, она крутилась как белка в колесе: у нее была масса забот и обязанностей, ей вечно приходилось разруливать какие-то сиюминутные кризисные ситуации, а список текущих дел постоянно пополнялся, так что ей с трудом удавалось найти время на то, чтобы пару раз в неделю ходить на занятия йогой. А сегодня, кроме езды на велосипеде, никаких других дел у нее и не было. Порой, засыпая, она грезила о том, как едет на велосипеде – смотрит, словно завороженная, на то, как земля исчезает под передним колесом; руки, вцепившиеся в руль, вибрируют от жужжания проносящегося мимо мира.
Нора понимала, что однажды ей придется найти работу, хотя спешки в том никакой не было. Она получила щедрые выплаты по случаю утраты своей семьи – три крупные шестизначные суммы от федерального правительства, которое взяло на себя заботу о пострадавших после того, как страховые компании классифицировали Внезапное исчезновение как «Божий промысел», за который они не могут нести ответственность, – и, как она прикинула, этих денег ей должно хватить как минимум лет на пять, а, может, и дольше, если она продаст дом и найдет жилье поскромнее.
И все же рано или поздно она должна будет зарабатывать на жизнь, и иногда она об этом размышляла, но пока ничего толкового не придумала.
«Что ж, ладно, – говорила себе Нора. – Может, это и не будет иметь значения. Как знать, может, через пять лет вообще никого не останется».
Или, может быть, она встретит хорошего человека, выйдет замуж, создаст новую семью – может, такую же, как та, что она потеряла. Эта идея ей казалась соблазнительной, пока она не задумывалась о новых детях. Нора была убеждена, что они бы ее разочаровали, ведь ее настоящие дети были просто идеальны, а разве можно тягаться с совершенством?
Она выключила айпод, похлопала по карману куртки, проверяя, на месте ли перцовый баллончик, затем переехала шоссе № 23 и покатила по длинной жутковатой тропе, что тянулась между заброшенной промышленной площадкой, простиравшейся с южной стороны, и низкорослым лесом, который формально находился в ведении Комиссии округа по охране парков, – слева. Здесь с ней никогда ничего плохого не случалось, но в последние месяцы ей доводилось видеть странные вещи – свору собак, бегущих за ней по опушке леса; мускулистого мужчину, который, насвистывая, катил по тропинке пустую инвалидную коляску; католического священника сурового вида с седоватой бородой, схватившего ее за руку, когда она проезжала мимо. А на прошлой неделе она встретила мужчину в деловом костюме, приносившего в жертву овцу на небольшой поляне возле затянутого водорослями пруда. Мужчина – он был полноватый, средних лет, с кудрявыми волосами, в очках с круглыми стеклами – держал нож у горла животного, но резать еще не начал. И мужчина, и овца, оба очень несчастные, испуганно смотрели на Нору, ведь она застала их за неким действом, которое они предпочли бы совершить втайне от других.
Почти каждый вечер она ужинала у сестры. Порой это немного угнетало. Как-то утомительно вечно быть довеском к чужой семье, играть роль тетушки Норы, делая вид, что ей интересна пустая болтовня племянников. Тем не менее она была благодарна за те несколько часов непринужденного человеческого общения, за передышку, без которой день казался бы нестерпимо длинным, пронизанным ощущением сиротства.
Особенно трудно ей давались послеобеденные часы – безжизненная аморфная глыба одиночества. Потому она так и расстроилась, когда потеряла работу в детском саду, целиком заполнявшую это тягостное время. Она занималась домашними делами, если таковые находились – теперь каких-то насущных забот было гораздо меньше, – от случая к случаю открывала какую-нибудь книгу, позаимствованную у сестры: из цикла про «Шопоголика» [52] , «Суженый», «Хорош в постели» [53] – легкое развлекательное чтиво, которое она раньше любила. Однако теперь от чтения ее клонило в сон, особенно после долгой велосипедной прогулки, но позволить себе задремать в дневное время она не могла, – если не хотела проснуться в три часа ночи и лежать в темноте с открытыми глазами наедине со своими мыслями.
52
Романы Софи Кинселлы (род. в 1969 г.).
53
«Хорош в постели» (Good in Bed, 2001 г.) – дебютный роман американской писательницы Дженнифер Уайнер (род. в 1970 г.).
Правда, сегодня Нору навестил нежданный гость, впервые за долгое время. Его преподобие Джеймисон подъехал к ее дому на «вольво» как раз в тот момент, когда она заводила в гараж свой велосипед. Нора с удивлением отметила, что несказанно рада ему. Раньше к ней постоянно кто-нибудь да наведывался, просто чтоб справиться о ее самочувствии, но примерно с полгода назад как будто вступил в силу закон о сроках давности. Очевидно, со временем даже самые страшные трагедии и люди, которых они погубили, начинают забываться.