Оставьте меня детям… Педагогические записи (сборник)
Шрифт:
[…] через ближайших пять тысяч лет.
Где-то там, в пропасти будущего, социализм, сейчас – анархия. Война поэтов и музыкантов в прекраснейшей Олимпиаде – война за красивейшую молитву: за один в год гимн для Бога на весь мир.
Я забыл добавить, что и так идет война.
Десять.
Автобиография.
Да, о себе, о своей ничтожной и важной особе.
Кто-то когда-то злоехидно писал, что мир – капля грязи, подвешенная в бесконечности; а человек есть животное, сделавшее карьеру.
Может быть, и так. Но [надо] дополнить: капля грязи знает, что такое страдания, умеет любить и плакать, и полна тоски.
А карьера человека, если все взвесить по совести (по совести?) – сомнительна, очень сомнительна.
Половина седьмого.
Кто-то в спальне крикнул:
– Ребята, купаться,
Я откладываю перо. Встать или нет? Я давно не мылся. Вчера я поймал на себе и безжалостно, одним ловким нажатием ногтя, убил вошь.
Если только успею, напишу апологию вшей.
Потому как наше отношение к этим прекрасным насекомым – несправедливое и недостойное.
Озлобленный русский мужик изрек приговор:
– Вошь не человек – всю кровь не выпьет.
Я сочинил короткий рассказик о воробьях, которых я двадцать лет подкармливал. И поставил себе задачу реабилитировать мелких воришек. Но кто захочет всмотреться в убожество вши?
Кто, если не я?
У кого достанет смелости встать на ее защиту?
«За циничную попытку взвалить на плечи общества обязанность заботиться о сироте, за бесстыдство оскорблений, проклятий и угроз в порыве бешенства, из-за того, что попытка не удалась, пани должна внести пятьсот злотых в пользу “Помощи сиротам” в течение пяти дней» [19] .
19
Организация, основавшая и курировавшая Дом сирот, – основанное еще в 1908 г. общество «Помощь сиротам», которое, уже с ограничениями, но все же продолжало работать и в гетто.
В силу низкого уровня среды, да и дома, в котором пани пребывает, сумма штрафа получилась такой мизерной.
Я предвижу лживые оправдания, что вы, дескать, не знали, кто проводит беседу. Когда ваше чадо, девочка, посланная меня проводить, уже видела мое удостоверение, которое я показывал полицейскому [20] , она бросила мне на прощание: “Скотина!” Я не настаивал на аресте подростка из-за ее возраста и из-за того, что у нее не было нарукавной повязки.
Под конец добавлю, что это было мое второе столкновение с притоном изысканного дома на Валицовой, 14. Потому что во время осады Варшавы мне мерзейшим образом отказали в помощи перенести в подворотню умирающего солдата с развороченной грудью, чтобы он не помер, как пес в сточной канаве.
20
Речь идет о Еврейской службе порядка, учрежденной по приказу немцев Еврейским советом осенью 1940 г. (о Совете см. примечание 137).
А вот комментарии.
Хозяйки притона, откуда меня выбросили с воплями: «Пшел вон, старая сволочь, чтоб тебе руки-ноги переломать!», – «подружки», ни много ни мало, самой Стефании Семполовской [21] .
Я хотел бы подробнее высказаться на эту тему, поскольку этот вопрос имеет большое значение.
Семполовская была фанатичной защитницей евреев от клеветы и справедливых обвинений, которыми нас забрасывали столь же фанатичные враги.
Три еврейки с Валицовой – это те персонажи, которые сладкими словечками (ба! – даже принятием крещения!) насильно втирались в польское общество, в дома и семьи, чтобы представлять там евреев.
21
Стефания Семполовская (1870–1944), общественно-политическая деятельница, просветительница, публицистка; Корчака связывало с ней многолетнее сотрудничество (в том числе он публиковался в журналах для детей, которые редактировали Семполовская и Янина Мортковичова). Далее Корчак пишет о тридцатилетнем знакомстве с ней, но это знакомство датируется еще началом века.
Многократно и безрезультатно я растолковывал энтузиастке – пани Стефании, – что не может и не должно быть понимания между «еврейской швалью» и духовной и моральной элитой поляков.
За тридцать лет нашего знакомства именно поэтому между нами случались иногда неприятные споры и отчуждение.
Войцеховский – Пилсудский – Норвид – Мицкевич – Костюшко – Зайончек… кто знает, может, и Лукасевич [22] . Креон и Антигона – не потому ли они так далеки от нас, что как раз очень нам близки?
22
Станислав
Еще раньше Налковский, Людвик Страшевич [23] : казалось бы, враги, а тоскуют друг по другу.
Как же легко состыковаться двум мерзавцам для совместного предательства, преступления, мошенничества, и насколько невозможно согласное сотрудничество, когда двое одинаково любят, но понимают все по-разному, потому что у каждого свой багаж опыта.
Я питал ненависть и омерзение к евреям – хандэлэс [24] идеями и фразами. Видел я достоинство евреев, которые давали деру и скрывались от друзей за пределами окопов.
23
Людвик Страшевич (1857–1913), публицист, политический деятель, с социалистических позиций перешел на соглашательско-консервативные.
24
Торговцы (идиш).
Как тут не вспомнить дорогого «Войтека» – боевого народного демократа, который за черным кофе почти с отчаянием спрашивал:
– Скажи, что делать? Евреи нам могилу роют.
А Годлевский [25] :
– Мы слабые. За стопку водки продаемся евреям в рабство.
А Мощеньская [26] :
– Ваши достоинства для нас – смертный приговор.
Угол Желязной и Хлодной. Колбасная. Развалившаяся на стуле, обросшая салом еврейка примеряет туфли. Перед ней на коленях сапожник. Одухотворенное лицо. Седые волосы, умные и добрые глаза, голос глубокий и серьезный, а на лице выражение безнадежности и смирения.
25
Скорее всего, Стефан Годлевский (1853–1929), юрист, консервативный политик, публицист, писавший, в том числе в «Слове», редактором которого в 1887–1899 гг. был его брат Мстислав.
26
Изабела (Иза) Мощеньская-Жепецкая (1864–1941), общественная деятельница, автор многочисленных публикаций, переводчик (в частности, перевела известную работу шведского педагога под именем Эллен Кей «Век ребенка»). Будучи молодым врачом, Корчак был домашним врачом Мощеньской-Жепецкой.
– Я ведь предупреждал, что эти туфли…
– А я предупреждаю: оставь-ка ты эти туфли своей жене. Коли ты сапожник, так должен знать, как моя нога выглядит!
И болтает жирной ногой у сапожника перед носом – чуть ли не в лицо тычет.
– Слепой, что ли? Не видишь, что морщит?
Сцена эта – одна из худших, свидетелем которых я был, но не единственная.
– Наши не лучше.
– Знаю.
И что делать?
Радио есть у того, кто его купит. И автомобиль. И билет на премьеру. И поездки, и книги, и картины.
Может, рассказать о польских туристах, которые мне встретились в Афинах? [27] Они, ни много ни мало, фотографировались на фоне Пантеона. Расчирикались, все нараспашку – каждый щенок крутится вокруг собственного хвоста, мечтая его поймать.
Зачем я все это, собственно, пишу?
Ну да. Существует сатана. Существует. Но и среди чертей есть более зловредные и менее зловредные.
Слепили Янушек с Ирочкой садик и домик из песка, и цветочки, и забор. Носили воду в спичечном коробке. По очереди. Посоветовались, построили второй домик. Посоветовались и трубу добавили. Посоветовались – и вот колодец. Посоветовались – вот собачья будка.
27
Корчак посетил Афины проездом, во время поездки в Палестину (сушей и морем; в Пирее под Афинами останавливались суда, плывшие из румынской Констанцы в Хайфу).