Остенландия
Шрифт:
смутилась и рассердилась. Конечно, если припомнить всех ее бывших… И еще эти
сны, скажем, тот, пару недель назад – она в дивном подвенечном платье в ожидании
появления ее мистера Дарси. Она проснулась, задыхаясь от ужасающей реальности
сна, такой реальности, что и сейчас она не смогла бы посмеяться над собой.
– Может, я просто чокнутая слегка.
– Я хорошо помню тебя, с детства. Ты и после похорон бабушки рассуждала вполне
трезво и здраво,
расспросы странным образом помогли справиться с собой. У тебя слишком трезвая
натура, чтобы до такой степени обманываться воображаемым счастьем.
– Я помню тот чудесный твой кружевной воротничок. Мне он казался верхом
элегантности.
– Покойный муж купил мне это платье. Это самое мое любимое. У нас был такой
безрадостный брак, – вдруг сказала она, складывая салфетку чуть дрожащими
пальцами. – Харольд много работал и очень мало разговаривал. Спасаясь от скуки, я
стала изменять ему, благо в деньгах я не зависела от него. А вскоре и он начал
погуливать, только чтобы досадить мне, я думаю. И лишь когда я состарилась
настолько, что уже не могла соблазнять сопляков направо и налево, я заметила,
насколько хорош тот, кто всегда был рядом со мной. И судьба подарила мне два года
блаженства до того, как у него вдруг остановилось сердце. Какой же дурой я прожила
свою жизнь, Джейн. Я лишь тогда разглядела сокровище, когда потоком воды унесло
все суетное и никчемное.
Такими простыми словами передала тетка ей свою историю, ведь вся боль давно ушла.
– Сочувствую.
– Ты лучше самой себе посочувствуй. Я достаточно стара и богата для того, чтобы
заставить слушать себя. И вот что я тебе скажу – думай сама, чего хочешь получить в
жизни. Прожить-то все равно придется свою собственную жизнь, а не чужую. И, как
ты знаешь, самой мисс Остен эта книга не принесла счастья. Она так и умерла старой
девой.
– Я знаю.
Джейн сама об этом часто вспоминала, как и многие другие, впрочем. Это
излюбленный довод всех критиков магии книг Остен.
– Хотя, конечно, я ничего не имею против старых дев.
– Я тоже. Теперь таких называют просто карьеристками.
– Послушай, дорогуша. Моя песенка спета. Я свое лето красное пропела, и конец уже
близок. Только небо может знать, что тебя ждет. Так что не стоит полагаться на вечное
«когда-нибудь потом».
Все это очень мило, хотя слегка покровительственно. Пора сменить тему. Небрежным
таким тоном.
– А почему вы мне ничего не рассказывали о своем детстве, тетя?
Она рассмеялась.
– Да, самое время рассказывать о детстве. Ну, сама напросилась, так что теперь не
обессудь. Помню, что я прихрамывала уже, едва начав ходить. Мы очень бедствовали,
с твоей бабушкой мы спали в одной кровати, которая кренилась на один бок. Хотя это
вряд ли стало причиной…
Когда Ширли подошла к их столику, старушка старалась вспомнить, сколько стоила
бутылка молока «в то время», и мама одобрительно улыбнулась своей дочке. Ее
маменька была практична с головы до пят – слава богу, что она не слышала их
предыдущий разговор. Она ни за что не поверит, что ее дочка живет в мечтах.
И, пожалуй, Джейн уже была готова согласиться с этим. В самом деле, как можно
мечтать о выдуманном мужчине, грезить о двести лет как исчезнувшем мире, в то
время как ее реальная и единственная жизнь проходит мимо.
Конечно, это просто глупо.
2
Шесть месяцев назад
Увы, но в один печальный день тетушка Кэролайн покинула этот мир.
– И ты упомянута в завещании, дорогая! – позвонила ей мать из Вермонта. – Уверена,
тот последний ужин сделал свое дело. Юристы за всем проследят, так что сразу
позвони мне, как только узнаешь сумму.
Джейн присела, стараясь не думать про завещание. А вспомнить старую женщину,
полюбившую наконец своего мужа, только слишком поздно. С легкостью проникшую
ей в душу, чтобы извлечь на свет то, что увидела внутри. Она помнила достаточно,
чтобы почувствовать, как грусть и таинство смерти обволакивает ее каким-то почти
мистическим настроением.
И оказалось, сама Джейн занимала мысли Кэролайн, раз ей захотелось вписать ее в
завещание. Что же можно оставить такой малознакомой родственнице? У тети
многовато потомков для того, чтобы можно было рассчитывать на что-то
внушительное, однако и состояние ее считалось почти легендарным. Хватит ли этого
на квартиру с кондиционером? А может, даже на безделье до конца своих дней?
Джейн удивилась этой странной мысли. Нельзя сказать, чтобы она обожала свою
работу – не такое уж скверное дело: заниматься графическим дизайном для журнала;
но все же это была работа. Стабильное, приятное занятие, надежное местечко, куда
приходишь всякий божий день, которое тем не менее не лишает прочих радостей
жизни. Однако в метро, по дороге на встречу с юристом, Джейн подумала невольно, не