Осторожно, писатели! [сборник]
Шрифт:
Сын мой Вовка в третьем классе учится. Пристал ко мне в начале учебного года — отдай да отдай японскую шариковую ручку с вмонтированными в неё миниатюрными электронными часами.
— Чего? — возмутился я. — Ещё чего! Да я в твои годы ржавым пером писал, привязанным белыми нитками к карандашу.
Вовка в рёв.
— У нас в классе давно уже все японскими ручками пишут, а я один, как дурак, отечественной. Не пойду в школу!
На рёв из кухни прибежала жена.
— Чего
— Шариковую ручку мою захотел!
— Отдай — зачем она тебе? Всё равно ничего не пишешь.
— Не дам! Да что это такое?!! Что ни потребует — вынь да положи. Нисколько не жалеет вещи — всё рвёт да ломает. А ты только тем и занимаешься — ему уступаешь.
— Пожалел! Сама куплю! И не одну — три.
И купит. На автобусе в Японию съездит, но купит. Пришлось отдать.
В конце второй учебной четверти скандал разразился ещё грандиознее.
— В школу не пойду покуда «дипломат» не купите!
— Чего-чего?!! — опешил я.
— «Дипломат» — кожаный, с металлическими краями и никелированным замочком. А то у всех в классе «дипломаты», а у меня, как у дурака, портфель!
— Полюбуйтесь на дипломата! — съязвил я. — Да я в твои годы учебники в сумке из мешковины таскал.
Вовка в рёв. Из кухни прибежала жена.
— Опять ребёнка доводишь? Что ему надо?
— Дипломата захотел. Завтра премьер-министра потребует. А может быть, сразу президента.
Вовка ещё пуще ревёт.
— Не «дипломата», а «дипломат» — чемоданчик такой — с ручкой, с замочком. Все в классе…
— Не ной, — пресекла его жена. — Нашёл у кого просить! Сама куплю!
И купит. Весь дипломатический корпус на голову поставит, но добудет.
А вчера за обедом Вовка начал рассказывать о том, как один ученик из их класса приехал в школу на отцовской «Тойоте». И я понял — пора продавать свою «Ладу», где гарантия, что завтра половина Вовкиного класса не приедет в школу на отцовских автомобилях.
Светлана Семёнова, г. Рига, Латвия
Весёлая фамилия
У нас в классе любят давать клички по фамилиям. И не только когда фамилия смешная. Кузнецова, например, называют «Кузей», а Коровина — «Му-му». Кузнецов ещё ничего — терпит, а Коровин — в слёзы. Особенно в первом классе.
Оле Чёрной доставалось потому, что она совсем не чёрная, а беловолосая. Ну не подходит ей её фамилия! А вот Артуру Рыжкову фамилия, наоборот, очень подходит. Но попробуй назови его «Рыжим» — сразу схлопочешь. Наши и не называют.
Легче всего Иванову, Петрову и Сергееву. Никакая кличка к ним не пристаёт. Но Витька Сергеев всё равно недоволен. И всё оттого, что в нашем классе есть Таня Сергеева. Кто бы ни пришёл, обязательно спросит:
— Вы брат и сестра?
— Нет! — в один голос кричат Витька и Танька. — Мы — чужие!
И из-за этого терпеть друг
Классный руководитель, Анна Борисовна, пыталась с кличками бороться. «Кличка, — говорит, — только у животных, а вы — люди».
И стала рассказывать, что фамилии носили ещё наши предки, и среди них могли быть прославленные люди… И привела в пример знаменитого художника Коровина.
Наш Коровин сразу плакать перестал, заважничал, в кружок рисования записался.
А мне с фамилией повезло. Когда я в первый класс собрался, мой папа сказал:
— Фамилия у нас весёлая. Всех насмешишь.
И он стал рассказывать нам с мамой разные истории из свой жизни. Мы так смеялись! У нас у всех троих фамилия — Поцелуйка. Мама — Лида Поцелуйка, папа — Саша Поцелуйка и я — Антон Поцелуйка.
Правда, в классе не сразу разобрались, что фамилия у меня весёлая. Даже наоборот. Как-то Анна Борисовна вызывала дежурных убирать класс: «Фалеева, Поцелуйка, Сергеева…» Анька Фалеева как взовьётся:
— Я не буду Сергеева целовать! Он противный!
А Витька Сергеев бурчит:
— Очень надо, — а сам красный как мак.
— Что? Кто сказал целовать? — встрепенулась Анна Борисовна.
— Вы! — хором отвечает весь класс.
Потом все учителя привыкли к весёлой фамилии и стали меня называть просто Антон. Антонов у нас в классе больше нет. Но ребята всегда ждали, когда новый учитель придёт. И уж тогда веселились!
Когда у нас появился физрук, Пётр Петрович, то сразу меня вызвал.
— Антон… — говорит. Тут бы ему замолчать, как все старые учителя делают, чтоб урок не срывать. А он дальше читает: — …Поцелуйка.
Я со скамейки вскакиваю и говорю серьёзно:
— Кого, Пётр Петрович?
— Что кого? — не понимает тот.
— Поцеловать, — объясняю я, а весь класс уже хохочет. — Вы же сами сказали — поцелуй-ка.
Жаль, Пётр Петрович юмора не понял и поставил мне в журнал единицу.
Говорит: «У нас урок, а не вечер смеха или КВН».
А я обязательно в КВНе буду выступать. Люблю людей посмешить.
В тот день Анна Борисовна меня с уроков раньше отпустила. Проверила тетрадку и говорит:
— Всё хорошо, Бородулин, справился. Иди домой.
Все в классе завидуют, конечно, но делать нечего — сиди, пиши. Я свои вещи взял и вышел. Тихо кругом. Учились мы тогда во вторую смену, больше никого в школе не было. Она у нас небольшая — бывший детский сад. Стою я и радуюсь.
Вижу: рядом с классом большой стенной шкаф приоткрыт. Заглянул, а там — разные рулоны бумаги, старые новогодние колпаки, маски. Я тотчас один колпак примерил, маску натянул. Смешно, наверное. Жаль, никто не видит. И залез в шкаф. «Ребята с уроков пойдут, — думаю, — а я как выскочу. То-то девчонки запищат!»