Осторожно, спойлеры!
Шрифт:
Бесстыжая Фанатка Лавинии: Эту женщину всю жизнь оскорбляли и обесценивали из-за ее внешности, несмотря на то, что она умная, смелая и добрая. Потом появляется Эней, и у него свой багаж, но он видит ее. Он ВИДИТ ее. Он понимает, что все считают ее уродливой, но…
Бесстыжая Фанатка Лавинии: Он видит ее ценность. Он со временем влюбляется в нее и желает ее, а она учится доверять ему. Для нее это сложно, но она доверяет, потому что тоже любит его.
Бесстыжая Фанатка Лавинии: В этом суть их истории. Как бы я ни обожала
КнижныйЭнейБыНикогда: Понимаю, о чем ты. Не знаю, какая еще актриса смогла бы так же хорошо воплотить ум и твердость духа Лавинии, но… да. Ты права. Еще одна пустая трата потенциала.
КнижныйЭнейБыНикогда: Думаю, актеры это тоже понимают. Даже сама Саммер.
КнижныйЭнейБыНикогда: История Энея… Просто…
КнижныйЭнейБыНикогда: Просто мне кажется, что суть этой истории тоже уничтожат. Человек, сомневающийся в ценностях, которым его учили родители, и ищущий свой путь в мире, ищущий собственный моральный кодекс, влюбляется и учится ценить себя и эту любовь больше, чем прошлое и долг, навязанный ему другими.
Бесстыжая Фанатка Лавинии: Красиво сказано.
КнижныйЭнейБыНикогда: И в последнем сезоне продюсеры отправят все это в трубу. Будет больно, Бесс. То, к чему все идет, причинит боль мне и тебе тоже. Мне очень жаль.
КнижныйЭнейБыНикогда: Я имею в виду, что я предполагаю, что произойдет.
КнижныйЭнейБыНикогда: Но отношения Лавиней всегда на страницах, если не на экране телевизора. И я тоже всегда здесь, на экране твоего компьютера. В любое время.
Бесстыжая Фанатка Лавинии: Не уверена, что заслуживаю такого друга, как ты, КЭБН.
КнижныйЭнейБыНикогда: Нет. Ты заслуживаешь гораздо большего.
14
– Я не до конца уверена, что миру нужны кокрофинчики, – заметила Эйприл и сунула в рот последний кусочек. На ее губах остались сверкающие кристаллики сахара. – Однако теперь я чувствую каждый электрон, вращающийся вокруг ядра каждого атома в моем теле. Если создатели хотели именно этого, миссия выполнена.
Маркус засмеялся.
– Люблю, когда ты употребляешь научные словечки.
Она улыбнулась ему, а ее веснушчатые щеки порозовели на солнце. Боже, никогда он не был так счастлив, что проигнорировал совет Алекса и собственный здравый смысл! Никогда.
Когда она написала ему в понедельник вечером, очевидно согласная позволить ему выбраться из ямы, которую он сам для себя нечаянно вырыл, он не задумался ни на секунду. Ему хватило мучений за дни без общения с ней.
Без Эйприл каждый день казался пустым. Иногда у него получалось отвлечься от этой пустоты на час или два. Он писал, читал сценарии, которые присылала агент, смотрел британские кулинарные шоу вместе с Алексом. Но в конце дня всегда оказывался в гулкой пустоте своего дома в Лос-Анджелесе. В одиночестве.
Так что да. К черту здравый смысл. Несмотря на всю сложность ситуации, он воспользуется любым шансом быть с Эйприл.
– Забавно, что ты это сказал. На этой неделе я узнала, что у моих коллег с новой работы есть групповые футболки. На них написано «Люблю грязные словечки».
Небрежным движением она смахнула крошки с груди на дорожку, где ожидали любопытные птицы.
Определенно, ученые тоже любят каламбурить. Хорошо.
– Прикольно.
На солнце ее волосы походили на пламя, и Маркус, не удержавшись, придвинулся ближе к жару. Он двигался, пока их бедра на деревянной скамье не соприкоснулись. Эйприл подняла на него внимательные карие глаза за линзами очков, и он провел большим пальцем по ее мягкой нижней губе, чтобы смахнуть налипшие кристаллики.
Она выгнула шею, совсем чуть-чуть.
Не разрывая зрительного контакта, он слизнул сахар с пальца, и у Эйприл перехватило дыхание.
Нет. Он не собирается в первый раз по-настоящему целовать ее в губы на скамейке посреди парка, где любой может увидеть и зафиксировать событие. Опять.
После напряженного момента Маркус сумел отвести взгляд. Прочистив горло, он зашуршал бумажным меню, которое прихватил в пекарне, и попытался прочитать вслух описание выпечки, которую она только что доела.
– Кокру… – попытался он и вздохнул. – Черт, оно сложное. Ладно, дай мне попробовать еще раз. Кокруфинчик.
Она похлопала.
– Молодец.
– Побереги аплодисменты до тех пор, пока мы не выясним, смогу ли я сделать это дважды, – подметил он и снова начал читать по слогам: – «Кокруфинчик, первый и вкуснейший в мире гибрид кофе, круассана, маффина и пончика, содержащий кофеин на уровне четырех эспрессо».
Она посмотрела на пустую коробку у себя на коленях.
– Черт. Четырех эспрессо?
Он перечитал описание.
– Ага. Что ж, это объясняет твою появившуюся чувствительность к вращающимся электронам.
Поднявшись на ноги, она закатила глаза.
– Ох уж эти хипстеры!
Он улыбнулся, глядя на нее снизу вверх.
– Ты сказала, что было вкусно.
– Было, – согласилась она, собирая мусор. – Я также думала, что глазированный пончик, который мы разделили в последней кондитерской, тот, который размером с мою голову, был вкусным, и он стоил примерно одну десятую кроку…
– Кокру… – на автомате поправил он.
– …финчика или что там я сейчас доела. – Выбросив мусор в ближайший контейнер, она прижала ладонь к груди. – Кажется, мое сердце танцует джиттербаг, хотя я даже понятия не имею, как это выглядит.
Он выпрямил спину.
– Если тебе нужен врач, я могу тебя отвезти.
– Не-а. Я просто переигрываю, вероятно, из-за такого количества кофеина, – отмахнулась она. – Не обращай внимания.
Фух. Он правда предпочел бы, чтобы их третье свидание прошло без медицинского вмешательства, если это возможно. Особенно когда он возлагал надежды на вечер.