Осторожно, треножник!
Шрифт:
230
Впервые в: Россия/Russia, 1998, 1 [9] (специальный выпуск: Семидесятые годы как предмет истории русской культуры / Сост. К. Ю. Рогов): 135–152, а затем в: Жолковский 2003: 110–116. Написано в промежуточном жанре между воспоминаниями и аналитической статьей на их материале.
231
См. виньетку «Выбранные места из переписки с Хемингуэем» в кн. Жолковский 2008: 61–65.
232
См. Жолковский 1971.
233
Впервые в: «Новое литературное обозрение» 2001, 47: 340–345, то есть еще при жизни М. Л. Гаспарова (1935–2005). Из моей статьи, надеюсь, ясно виден контекст полемики. С тех пор крах надежд на некую идеальную прозрачность «путинского проекта» стал очевиден, М. Л. Гаспаров же получил широкое признание
234
Иванов, Куюнджич 2000.
235
Впервые в: Звезда 1997, 4: 233–236, а затем в: Жолковский А. К. Избранные статьи о русской поэзии: Инварианты, структуры, стратегии, интертексты. М.: РГГУ, 2005 (в качестве приложения к статье «Анна Ахматова – пятьдесят лет спустя»): 168–174. Моя первая «ахматоборческая» статья (Жолковский 1996) вызвала предвиденные возмущенные реакции. В частности – отклик Сарнов 1997 , где моя аргументация была представлена очень щедро, но отвергнута как основанная на выборочном цитировании (мой запоздалый ответ Сарнову – в статье «Где кончается филология?» в настоящем сборнике); а также письмо в редакцию Александра Горфункеля (Горфункель 1997) , на которое мне была дана возможность ответить «Моим взглядом…» (в том же номере «Звезды»). На перепечатку письма Горфункеля у меня нет прав, но его позиция достаточно явственно, я надеюсь, просвечивает в моем ответе; некоторые выдержки я привожу ниже.
236
«Помните, у Булгакова? Поэт Рюхин внезапно разглядел, что близехонько от него стоит на постаменте металлический человек, чуть наклонив голову, и безразлично смотрит на бульвар. Какие-то странные мысли хлынули в голову заболевшему поэту. “Вот пример настоящей удачливости… – тут Рюхин встал во весь рост на платформе грузовика и руку поднял, нападая зачем-то на никого не трогающего чугунного человека, – какой бы шаг он ни сделал в жизни, что бы ни случилось с ним, все шло ему на пользу, все обращалось к его славе! Но что он сделал? Я не постигаю… Что-нибудь особенное есть в этих словах: Буря мглою…? Не понимаю!.. Повезло, повезло!” – вдруг ядовито заключил Рюхин и почувствовал, что грузовик под ним шевельнулся, – стрелял, стрелял в него этот белогвардеец и раздробил бедро и обеспечил бессмертие…”» ( Горфункель 1997: 233).
237
«Сам я видел Ахматову трижды: в день 25-летия со дня смерти Александра Блока, при открытии памятника ему на Волховом кладбище, тогда же на вечере в БДТ, где она читала посвященные ему стихи, и в 1966 году – при отпевании в Никольском соборе. Вот уж где обрела она так сурово инкриминируемый ей А. Жолковским царственный вид» ( Горфункель 1997: 231).
238
«Ведь как посмотреть. При известной точке зрения и костер Джордано Бруно может показаться “звездным часом” мыслителя – особенно если наблюдать со стороны, хорошо бы с балкона, да еще в театральный бинокль».
239
«Ахматоборческая» проблематика затрагивается еще в двух статьях настоящего сборника: «Где кончается филология?» и «Анти-Катаева».
240
Впервые в: «Звезда», 2007, 1: 186–200, с подзаголовком: «Осенние зачистки на летних территориях». Контекст полемики виден, надеюсь, из моей статьи. С Сарновым мы много переписывались по электронной почте (заботясь о том, чтобы корректно процитировать его устные высказывания, я просил его о присылке авторизованных редакций), но когда статья вышла, он все-таки обиделся. Зенкин, Козлов и Мазур отнеслись к критике уважительно и в общем позитивно. Свердлову статья понравилась – за исключением хохм по его адресу. Статья писалась для «НЛО», но напечатана там не была – потому, что редакция не считает возможным опускаться до полемики с «Вопросами литературы». В «Звезду» статью по собственной инициативе занес Игорь Смирнов, и ее охотно взял Андрей Арьев.
241
Лингвистические, вслед за математическими, уже вошли тогда в научно-учебный обиход, очередь была за литературоведческими.
242
1938; стихи Н. Грушко и А. Вертинского.
243
«Согласно принципу [Лоуренса] Питера, человек, работающий в любой иерархической системе, повышается в должности до тех пор, пока не займет место, на котором он окажется не в состоянии справиться со своими обязанностями, то есть окажется некомпетентным.
244
«[Д]о сих пор историки литературы преимущественно уподоблялись полиции, которая, имея целью арестовать определенное лицо, захватила бы на всякий случай всех и все, что находилось в квартире, а также случайно проходивших по улице мимо. Так и историкам литературы все шло на потребу: быт, психология, политика, философия. Вместо науки о литературе создавался конгломерат доморощенных дисциплин. Как бы забывалось, что эти статьи отходят к соответствующим наукам – истории философии, истории культуры, психологии и т. д. – и что последние могут естественно использовать и литературные памятники как дефектные, второсортные документы. Если наука о литературе хочет стать наукой, она принуждена признать “прием” своим единственным “героем”» ( Якобсон Р. 1987 [1921]: 275). Мне это место особенно близко, так как у меня имеется первая публикация статьи с автографом Якобсона, но вообще оно зацитировано вхруст – начиная с «Теории формального метода» Эйхенбаума.
245
Зенкин 1991.
246
Сарнов 2006.
247
С Сарновым мы заклятые друзья – моим ахматоборческим статьям («Анна Ахматова пятьдесят лет спустя», Жолковский 1996 ; и «Страх, тяжесть, мрамор: Из материалов к жизнетворческой биографии Ахматовой», Жолковский 1995 ) он посвятил подробный полемический разбор («Опрокинутая купель», Сарнов 1997 ), в котором честно привел всю мою аргументацию; я не ответил – выстрел остался за мной. В его «Анти-Доценте» я не упоминаюсь, что позволило мне позвонить ему и высказать примерно то, что пишу здесь. Ахматовскую тему я решил в разговоре не затрагивать, но это сделал он, о чем ниже ( Есипов 2006 и Свердлов 2006. ). В электронной переписке (15–19 сентября 2006 г.) Сарнов любезно удостоверил корректность моих ссылок на наш разговор и не возражал против их обнародования.
248
«Это был человек хорошей души, но не большого ума <…О>н был вообще по природе более авгур и оракул, нежели мыслитель. Процесс слагания в символы в его мозгу шел быстрее, нежели логический процесс ума <…> При <…> попытке осознать и формулировать он почти всегда пасовал, и, во всяком случае, эта работа ему давалась с величайшим трудом и с мучительными усилиями рассудка. Из всего этого, как следствие, следует вывести, что он был божьей милостью поэт. Но он не был при том тем мудрецом, какими в своей основе являлись Пушкин или Тютчев. Фатальным для его развития было, по-моему <…> также то, что, сын своей среды, Запада он отведал очень поздно и не по первоистокам… <хотя> тянулся <к нему> всей душой» ( Бенуа 2005: 48). Кстати, о пользе Запада: по свидетельству Вяземского, «однажды Пушкин между приятелями сильно руссофильствовал [sic] и громил Запад. Это смущало Александра Тургенева <…>; наконец, <он> не выдержал <…>: “А знаешь ли, что, голубчик, съезди ты хоть в Любек”. Пушкин расхохотался» ( Вересаев 1936: 124–125).
249
Но, может быть, по прочтении этих заметок у него возникнет-таки желание зарыться в бурьяне, забыться сном и уверить себя и других, что он ничего такого не писал никогда.
250
Проникнутая неприязнью к теоретизированию, статья Сарнова опубликована под рубрикой «Теория: проблемы и размышления».
251
Смиренский 1998.
«Самое интересное (и самое печальное), что весь этот комический “интертекстуальный” бред появился на страницах “Вопросов литературы” – журнала, остающегося едва ли не последней цитаделью традиционного (по терминологии М. Гаспарова – “догматического”) литературоведения. Вот до чего нас доводит желание идти в ногу со временем, не отставать от новейших, самых последних достижений современной науки» ( Сарнов 2006: 20).