Осторожно, женское фэнтези. Книга 1
Шрифт:
— Хочешь сказать, мы имеем дело с психом?
Час от часу не легче.
— Все зависит от того, насколько глубоки изменения, — ответил бог уклончиво. — И какой период времени они затронули. Прожить одновременно два разных дня — это не то же самое, что прожить два разных года. Прожить два разных года — не то же, что два десятилетия. Представь себе человека, прожившего счастливую, им самим написанную жизнь. Счастливую до того дня, когда свершился обряд и обе реальности сошлись. В один день он получил память о всей своей прошлой жизни, возможно, полной боли и разочарований…
Боже, ну почему все так сложно?! У меня же и в мыслях ничего похожего не было, когда я писала свой роман. Как простенькая историйка превратилась в это?
— Как-то превратилась, — пожал плечами Мэйтин. — Ты просто не знала всего, когда писала, вот и… Прости, мне пора.
Он встал с песка, и я вскочила вслед за ним. Успела подняться за ноги за миг до того, как серая пустыня сменилась темнотой.
— Почему терминал? — спросила я, не надеясь на ответ. — Почему все время так: подуровень, терминал, выход? Почему нельзя сразу…
— Дверь за твоей спиной, — послышался рядом глас божий. — Открой. Посмотрим, куда тебя в этот раз вынесет.
…За дверью было лето. Не солнечный день, не цветущий луг, на котором остался мой единорог, но теплый летний вечер: звездное небо над спящим садом, ласковый ветерок, колышущий занавески на террасе маленького домика, пение цикад и запах печеных яблок… Пирог готов. Осталось вытащить из духовки и переложить на блюдо. Заварить чай…
Смотрю в последний раз на звезды и закрываю ведущую в сад дверь. Аромат печеных яблок и сдобы становится сильнее. Дразнит…
Его любимый пирог.
Неужели так и будет молчать? Прятаться за раскрытой газетой от меня и от запаха лакомой выпечки?
Будет, я его знаю.
И он меня.
Знает, что извиняться я не умею. И не буду. Но все равно подойду первой. Не потому, что виновата… хоть и виновата, да… А потому, что мне сил не хватает терпеть его обиженное молчание. Подойду, обниму сзади за плечи… Потому что люблю…
— Вот так всегда, — усмехнулся Мэйтин, выдернув меня с летней террасы. — Действительно, аномалия.
— Что это было? Как…
— Не та дверь.
— Я уже была там раньше! Вернее, Элизабет была…
“Противный старикашка в синем халате” — она рассказывала об этом Мэг в ту ночь. В последнюю ночь перед тем, как я заняла ее место.
— Я и так сказал больше, чем имел право, — проворчал Мэйтин. — Дальше сама. Думай, вспоминай. Верь…
Я открыла глаза и рывком села на постели.
Проснулась? Нет, вернулась.
В комнате темно, шторы задернуты, даже луна и звезды в окно не заглянут. Тикали знакомо настенные часы. Тихонько сопела во сне Мэг.
А мне казалось, я до сих пор чувствую запах яблочного пирога…
— Мэгги, — закутавшись в одеяло, я перебежала на кровать к подруге. — Мэгги, проснись. Мне нужно
— Утро? — зевнула, не открывая глаз, целительница.
— Нет, но…
— Элси, давай утром.
Она хотела перевернуться и зарыться лицом в подушку, но я не позволила.
— Мэг, это важно. А утром я снова закручусь и забуду. Ну, пожалуйста. Всего один вопрос.
— Один, — с тоской согласилась девушка.
— Помнишь, ночь, когда я оживила мумий в бестиарии? Накануне мы праздновали что-то у Сибил, а потом я ушла… Помнишь?
— Угу, — промычала подруга сонно.
— Помнишь, я рассказывала тебе про старика в синем халате, когда вернулась?
— Элси, — простонала Мэг, — снова ты за свое?
— Это важно, правда. Что я тогда говорила?
— Ерунду ты говорила, — она снова попыталась отвернуться к стенке и спрятаться от меня под одеялом. Я снова не дала ей этого сделать. — Ладно. Если важно… Ты сказала, что шла по темному коридору. Как после смерти — знаешь же, что об этом говорят? Темный коридор, свет в конце… Ты увидела свет и пошла на него и оказалась в чужом доме, в чужом теле… Ну бред же!
— Нет, — невесело усмехнулась я. — Не бред. Продолжай.
— Оказалась в чужом теле, — послушно забубнила дальше Маргарита. — В какой-то рыжей тетке в возрасте, у которой был муж-старик. Тетка жутко его любила, но они из-за чего-то поссорились и не разговаривали… Ты мне все уши прожужжала этой их любовью. Как чудесно почувствовать такое, даже во сне. Такое большое, светлое… нереальное… Сказала, что хотела бы еще туда вернуться…
Она засыпала, глотая слова, и я больше не видела причин ей мешать.
Главное я узнала.
Темный коридор — терминал.
В моем родном мире тоже ходят байки о свете в конце тоннеля, но до слов Мэг я никак не связывала эти истории с буферным отсеком между мирами, хотя действительно похоже. Темный тоннель — терминал. Свет — открытая дверь.
Не та дверь.
Мэйтин сказал, что я все время открываю не ту дверь. И Элси открыла не ту. Попала в яблочно-пироговое лето пожилой четы и прониклась духом любви, витавшим в тамошнем воздухе вместе с ароматами горячей сдобы. Это можно понять: я тоже прониклась. Словно на несколько минут стала той женщиной, много лет безоглядно влюбленной в своего мужа и так же сильно и искренне любимой. Не каждому дано испытать такое счастье, и не удивительно, что Элизабет хотела вернуться туда, чтобы еще раз пережить радость чужой любви…
Но как она планировала сделать это?
Как она вообще оказалась в терминале?
— Мэг, — я затрясла только-только задремавшую целительницу. — Ты не знаешь, где с утра найти Грайнвилля?
— Один вопрос, — ворчливо напомнила подруга.
— Ну, Мэгги!
— Один, — буркнула она зло, выдернула у меня из рук край одеяла и все-таки накрылась с головой.
Ладно, сама узнаю.
Мэйтин велел доводить начатое до конца. Нужно разобраться раз и навсегда с тем, что случилось той ночью. Возможно, это и не имеет отношения к изменению реальностей, но определенно имеет отношение к Элизабет. А значит и ко мне.