Осторожно, женское фэнтези. Книга 1

Шевченко Ирина

— Зачем? — усмехнулся бог. — Ты и сама неплохо справилась.

— Успокойтесь, мисс Аштон, — Оливер крепко вял меня за локоть и усадил обратно в кресло. — Повторюсь: вас никто и ни в чем не подозревает. Ведь так, мистер Крейг?

— Я лишь отметил определенные странности.

— Странности? — снова вспылила я. — У меня из-за этих странностей жизнь рушится! Я учиться нормально не могу! Своей магии нет, а от чужой мне плохо чуть ли не до полусмерти! А вы еще…

Тут неплохо было бы пустить слезу, но

злость у меня никогда не сочеталась с рыданиями, а сейчас я была по-настоящему зла. На всех. Особенно — на одного блондинистого божка, втравившего меня непонятно во что и до последнего мне вравшего!

— Когда я тебе врал? — поинтересовался Мэйтин, пока я, так и не выдавив ни слезинки, со всхлипываниями терла глаза, чтобы хоть покраснели.

Всегда! Я ведь спрашивала об Элизабет, хотела узнать, где она. И что он мне ответил? Ничего. А сегодня Элси угрожает мне через медиума…

— Через какого медиума? — нахмурился бог.

Не дожидаясь, пока я отвечу, коснулся моего лба и с облегчением вздохнул.

— Пугаешь. Я подумал, что реальность совсем того.

А она еще не того? Потому что я, кажется, уже.

— Тебе кажется, — улыбнулся Мэйтин.

— Вы в порядке, Элизабет? — отвлек от разговора с богом участливый голос ректора. — Может быть, вам пойти к себе, отдохнуть?

— Отдохнуть? — возмутилась я. — А вы ничего не забыли? Снова? У вас студенты по второму кругу пропадают, причем на этот раз с концами! Вы не хотите, чтобы я рассказала вам о Чарли Лосте? Возможно, не поздно найти еще какие-нибудь следы, пока реальность не совсем изменилась!

Спорить с нервной девицей никто не решился.

Инспектор достал блокнот. Оливер попросил секретаря принести еще чая и печенья. Рысь попытался слиться с мебелью, чтобы о нем не вспомнили и не выдворили из кабинета. А Мэйтин умостился на подоконнике.

Взяв себя в руки, я обстоятельно пересказала все, что мне было известно о Чарли, с того момента как я — точнее, Элси — услышала о его исчезновении, заканчивая непонятным образом изменившимся библиотечным формуляром, из которого пропало имя Лоста.

— Странное дело, — в который раз за день сказал инспектор, когда я закончила.

— Странное, — согласился Оливер. — Меня не оставляет чувство, что мы что-то упускаем.

— И я, кажется, знаю что, — подал голос Норвуд.

— Что? — резко обернулся к нему ректор.

Рысь нервно поерзал на кресле, почесал затылок и выдал несмело:

— Похоже, до Чарли еще кое-кто пропал.

— Кто? — насторожился инспектор.

— Библиотекарь, сделавший в формулярах записи, которые теперь изменились. Исчезновение имени Чарли Лоста еще можно связать с ним самим, но ведь поменялся почерк во всех карточках. И разве это нормально, что целую секцию обслуживает всего один человек?

В кабинете воцарилась гробовая тишина,

и никто кроме меня не слышал аплодисментов с подоконника.

— Нравится мне этот парень! Ух, как нравится!

Я радости Мэйтина не разделяла. Да, Рысь молодец, но к чему такое веселье? Вон, инспектор с Оливером надулись как сычи — куда более естественная реакция.

Первым отмер инспектор:

— Замечание мистера…

— Эррола, — подсказал Оливер.

— Замечание мистера Эррола не лишено смысла, — выговорил полицейский. — И наводит на размышления.

— Наводит, — согласился милорд Райхон.

Норвуд открыл рот: видимо, хотел продолжить мысль. Но ректор решил, что парень в достаточной мере уж блеснул умом и сообразительностью, и закончил сам:

— Если мы не заметили пропажи библиотекаря, а некоторые факты действительно говорят об этом, об исчезновении скольких еще людей мы могли забыть?

Ничего себе, как все обернулось! У меня такого и в мыслях не было, когда писала. А теперь уже написанное меняется безо всякого участия с моей стороны.

— И это — главная проблема, — сказал бог.

— Простите, — приложив руку к виску, словно у меня началась мигрень, я поднялась с кресла. — Мне нужно выйти.

— Вам нехорошо? — заволновался ректор.

— Нет. Немного переволновалась и… Простите мой резкий тон, сама не знаю, что на меня нашло.

Не я должна была извиняться, но мне показалось, что будет нелишним продемонстрировать свою адекватность и уважение к старшим по возрасту и должности.

— Умница, все правильно, — похвалил Мэйтин, ради разговора с которым я, собственно, и пошла в уборную.

Как в шпионском фильме заглянула в кабинки и оценила, насколько плотно закрывается дверь, прикидывая, можно ли тут говорить вслух.

— Можно, — заверил бог. — Но не очень громко.

— Ладно, — выдохнула я. — Рассказывай. Что там о главной проблеме?

— Реальность меняется. И меняется не только реальность Элизабет, но и реальность Марины.

— Что? — вот теперь я совсем-совсем занервничала. — Как это — меняется реальность Марины?

— Я тебе говорил, что написанного не изменить? А оно изменяется. Что из этого следует?

— Что? — ничего, кроме бессвязных бессильных ругательств, на ум не шло.

— Что ты написала другую книгу. Или вообще ничего не написала.

— И что теперь? Я не написала — значит… не будет Трайса?

— Трайс уже есть, — бог в задумчивости сморщил лоб. — Понимаешь, причинно-следственные связи — сложная штука, не всегда поймешь, где причина, а где следствие. Трайс появился, потому что ты о нем написала, или ты о нем написала, потому что он был…

Вот это уже что-то новенькое. Хотя неспроста же тут все не совсем так или совсем не так, как я себе представляла?