Осторожно! Злой препод!
Шрифт:
Похоже, Антон представил. Лицо его осветилось радостью, и он пулей выскочил из аудитории, а через три дня на пересдаче получил заслуженную тройку.
Полагаете, на этом истории конец? Не надейтесь.
В сентябре, когда я вела занятия у на редкость милой группы первокурсников, по непонятной причине хорошо себя ведущей и уважительно относящейся к преподавателю, дверь неожиданно открылась.
На пороге стоял Василенко.
— Чего вы хотите? — спросила я.
— Посмотреть на вас, — не мешкая, ответил он.
Я бодро заметила:
— Вы уже осуществили свое намерение
Он, поколебавшись, удалился. Группа застыла в параличе.
Через неделю дверь снова отворилась.
— Александра Игоревна! Вы, как всегда, великолепны, — заявил Василенко, лучезарно улыбаясь.
— Знаю, — кивнула я. — Если другой информации нет, вы свободны.
Бедные первокурсники наблюдали за его уходом, словно завороженные кролики за перемещением удава.
Ровно семь дней спустя Василенко возник опять.
— Я соскучился! — известил он.
— Сочувствую, — парировала я. — Но ничем не могу помочь.
И так целый семестр. Мы с группой, признаться, постепенно привыкли и даже волновались, когда юноша не появлялся.
Но если вы думаете, что это самый сложный случай за последние годы, то сильно недооцениваете работу педагога. Больше всего моей крови попила Натуся.
Девушка, увы, не только ходила ко мне на лекции, но и занималась на практике. Познакомились мы следующим образом. Когда пришла ее очередь отвечать у доски, Натуся по ошибке переписала не тот пример, который нужно.
— Ничего страшного, — улыбнулась я. — Решим тот, который вы переписали.
И тут студентка залилась горючими слезами.
— Вы не смеете так надо мною издеваться! — всхлипывая, выкрикивала она. — Это гнусно!
— Натуся, — успокаивали одногруппники, — тебе же сказали: ничего страшного. Ты что плачешь?
Барышня продолжала рыдать — а у меня, с горечью должна заметить, очень развит дар так называемого эмоционального заражения. Я, конечно, с собой борюсь, но при виде плачущего человека сама жажду к нему присоединиться, а уж настроение портится надолго. Есть другой вариант — быстренько успокоить несчастного. Только догадаться бы, как именно…
— Она не уважает мою личность, — с трудом выдавила Натуся, косясь на меня. — Она нарочно меня гнобит. Я ее ненавижу!
Сердце мое замерло, а мозг привычно поставил диагноз: неизлечимо. Что бы я ни делала, с девушкой будут огромные проблемы, а впереди у нас два года тесного общения и море слез.
Мне уже попадалась барышня со склонностью к истерикам. Но там все было просто — она теряла душевное равновесие, когда была не в силах решить задачу (то есть с завидной регулярностью). Тогда я подходила к ней и тихо комментировала:
— Аня, а вы отдаете себе отчет, что сейчас плачете из-за интегрирования дробно-рациональных функций (дифференциальных уравнений с разделяющимися переменными, критерия Коши сходимости рядов и далее по списку)? Как вы считаете,
Ошарашенная студентка тут же утешалась.
Однако с Натусей этот номер не пройдет — она ответит, что рыдать, разумеется, стоит. Есть, правда, универсальный метод. Надо сказать: «Вот баночка, собирай свои слезы, это ценный продукт, который мне скоро понадобится». Источник тут же иссякает.
Баночки я с собой, увы, не прихватила, зато готова была, не задумываясь, пожертвовать футляром от очков — пускай поплачет в него. Однако терзало подозрение, что после подобного оскорбления Натуся выбросится из ближайшего окна. Может, и нет, но кто ее разберет? Я в психиатрии дилетант, и рисковать не хотелось. Значит, придется терпеть.
Кстати, Натуся закончила хорошую математическую школу. Вскоре я узнала историю ее поступления на наш факультет. Я иногда просматриваю в Интернете форумы своих студентов, считая, что это полезно для работы. Вдруг, например, прочту: Александру Мадунц очень легко обвести вокруг пальца так-то и так-то. Я ведь, естественно, не всегда способна заметить их хитрости, а тут узнаю и обезврежу. Хотя, если честно, пока наиболее интересной информацией оказалось заявление, что Мадунц — нечто среднее между Адольфом Гитлером и Майклом Джексоном. Если первое сравнение мне понятно, то второе интригует до сих пор. На всякий случай поясню — я не мужчина и не негр, к тому же пока жива.
Как бы там ни было, я почитываю на досуге студенческие дебаты, причем ники, то есть интернетовские псевдонимы, обычно раскрываю с легкостью. А уж Натусю грех было бы не опознать — колоритнейшая личность проступала в первых же строках! Итак, девушка собиралась поступать в Большой университет на матмех и даже приехала на экзамен, но обнаружила, что задания очень простые, и она легко их решит. Это так ее потрясло, что она проплакала все время, сдав в результате пустой лист. Вот и пришлось довольствоваться обычным техническим вузом.
Натуся прикипела ко мне с первого же занятия. Как я мечтала, чтобы она прогуляла хоть одну лекцию! Увы, она посещала все без исключения, выбирая, разумеется, первую парту и время от времени заливаясь то смехом, то слезами. Подобные нервные всплески сильно действуют на окружающих — не одна я мучаюсь с эмоциональным заражением. Недаром раньше на религиозных праздниках достаточно было пары кликуш, чтобы вызвать массовое распространение истерики. Это психологический закон, и вокруг Натуси возникало целое кольцо напряженности.
На практических занятиях мне приходилось еще сложнее. Трудно было предугадать, чем я сильнее обижу бедную девушку: вызвав ее к доске или, наоборот, оставив сидеть на месте? Вступив с нею в диалог или проигнорировав ее гневные выкрики?
Самое главное, что переживала Натуся всерьез, и мне было ее очень жаль. Я, кажется, уже упоминала, что питаю слабость к умным. Очень удобное качество для педагога. Студенты неоднократно сообщали мне, как замечательно, что я всегда выставляю оценки справедливо, не имея любимчиков. Тут нет моей заслуги — я моментально проникаюсь искренней симпатией к тому, кто хорошо отвечает.